Теккерей в воспоминаниях современников

В другом большом произведении, где можно разом лицезреть и принципы, которым следует писатель, и пеструю картину нравов, историком и наблюдателем которых он является, - в "Пенденнисе" - несколько больше досто-хвального. Там мы встречаем Уоррингтона, по счастью не униженного колченогостью, и милейшего Артура Пенденниса, с виду и впрямь похожего на ангела. Досадно, что такой достойный человек, как Уоррингтон, влачит убогое существование в меблированных комнатах на Лэм-Корт и, скуки ради, чтоб заглушить душевную тоску и ощущение бессмысленности жизни, строчит в вечерние часы статейки, судьба которых ему совершенно безразлична. Никто лучше мистера Теккерея не может описать бесцельность человеческого бытия и показать, как с каждым днем уходят без следа дарованные от природы редкостные силы, но все же мы надеемся, что в богатейших кладовых искусства беллетристики найдется средство вызволить героя из объятий злой судьбы. И сам Артур Пенденнис, при всей своей пригожей внешности, успехах в свете, славе романиста - в конце концов, всего только пустейший малый, в котором невозможно видеть не только идеального героя, но и обычного положительного человека - в том есть какие-никакие, а достоинства, тогда как этот джентльмен не может ими похвалиться. Мистер Теккерей нимало не скрывает своего пренебрежения к возвышенности нынешних писаний и не допустит неземную личность главенствовать в своих романах, но в Артуре Пенденнисе слишком уж мало от героя, и там, где нам бы следовало восхищаться, мы, к сожалению, больше склонны презирать. Возможно, таково оригинальное искусство, но не правдивое и не высокое, а, впрочем, даже и не оригинальное, и мистер Пен похож на Тома Джонса, хоть и заткнет его за пояс. Нам не в пример приятней повстречаться с Гарри Фокером, создание которого - особая заслуга мистера Теккерея, в его лице избавившего от забвения подобный тип людей и осветившего их ясным, добрым светом. Славный Гарри Фокер звезд с неба не хватает, не отличается благовоспитанностью и слабоват в правописании, и все же это воплощение порядочности, непоказного, истинного мужества и неподдельной доброты. Да, это, разумеется, не утонченный джентльмен, и только настоящий гений мог пробудить в читателе любовь к такому простаку. Художник менее крупный, должно быть, побоялся бы столь недалекого героя, чьи слабости снижают впечатление, но мистер Теккерей сумел запечатлеть сияние этого неограненного алмаза - его почтение к добродетели, скромность, отзывчивость и неожиданную глубину чувств. Можно ли не удивляться, что писатель, блестяще справившийся с подобной задачей, так мало пользуется этой поистине волшебной стороной своего дарования, но это остается тайною и для него самого. Что лучше - сорвать покров с невидимого зла или открыть добро там, где его никто не замечает. Мистер Теккерей, который любит попугать своих доверчивых читателей туманными намеками на окружающие их со всех сторон ловушки и наводящий ужас на мамаш своими устрашающими недомолвками о скверных мыслях, тревожащих умы их милых школяров, оказывает всем нам важную услугу, когда изображает честных, славных малых, вроде Гарри Фокера, Джека Белсайза и даже Родона Кроули, но не Пенденниса со всеми его редкими талантами, ибо он, если что и призван показать, то прежде всего цену воспитанию и цивилизации девятнадцатого века. Что за чистосердечный, благородный джентльмен лорд Кью, насколько же он выше всяческих Белсайзов! Будь он героем книги, о лучшем не пришлось бы и мечтать.

И лишь в одном "Пенденнис" хуже "Ярмарки тщеславия": Бланш Амори намного омерзительнее Бекки, поскольку уступает ей в уме. Как много следует взыскать с мистера Теккерея, чтоб отпустить ему вину перед женской половиной рода человеческого: какую он нам приписал товарку! Нужно создать, по меньшей мере, Дездемону, чтоб искупить такое оскорбление! По силам ли ему вторая Дездемона? Он смог прибавить несколько приятных личностей к числу наших знакомцев, и встречу с Пеном может возместить Уоррингтон, но кто вознаградит читателей за встречу с Бланш?

Здесь мы подходим к самому серьезному просчету нашего писателя. Надо полагать, мистеру Теккерею не доводилось видеть женщин, которые уже перешагнули порог детской, но в то же время не примкнули к кругу светских барышень, не чающих души во всех малютках поголовно и поджидающих в засаде мужа побогаче. Образ "прекрасной женщины, задуманной прекрасно", чужд творческой фантазии писателя, возможно, потому, что мистер Теккерей описывает высший свет, который лучше всего знает, и ополчаясь на его пороки, считает их вселенскими пороками, ибо для нашего историка весь мир исчерпывается "хорошим обществом".