Что может получиться из слияния личности бойца и эстета, человека борьбы и человека гармонии? Ответ Шекспира, великого тектолога-художника, таков: боец за гармонию. Это тоже «эстет» по своему идеалу, но не пассивный, а активный, не наслаждающийся готовой гармонией, а усилием осуществляющий ее в жизни, не тот, который сокрушается, зачем именно ему «суждено восстановить разрушенную связь вещей», а тот, который твердым шагом идет к разрешению этой задачи. Гамлет конца трагедии — цельная личность, возникшая из синтеза двух частичных; у него уже нет внутренней борьбы и колебаний: наказать преступление, восстановить справедливость и законный порядок в своей стране — таков организационный путь, на котором находит теперь себе выход его жажда гармонии в жизни.
Гамлет погибает, но не в силу внутренней необходимости, а в силу внешних причин: за время его душевного кризиса, когда он не мог бороться целесообразно, враги работали и подготовили все условия, чтобы погубить его лично. Значит, и тут получается «исход в разрушение», но только частичное, потому что от Гамлета остается главное — его дело. Он умирает, побеждая и увлекая врагов в своей гибели; в последний момент он восстановляет последнее звено «нарушенной связи», назначая своим наследником героя Фортинбраса — цельного человека и надежного вождя. Это, на вид только вводное, лицо играет огромную тектологическую роль в пьесе. Когда он появляется в первый раз, в нем символизируется то направление, в котором должны слиться две еще разъединенные души главного героя: Гамлет восхищается его гордым мужеством, его не знающей сомнений цельностью не только как воин, но и как эстет; ибо прекрасно то, что стройно организовано.
7. Антифеодальные революции.
Схема контрдифференциации применима в жизни несравненно шире, чем это представляется поверхностному наблюдению. Внимательный анализ открывает ее в крупнейших исторических переворотах, в общественных идеалах и программах, сыгравших наиболее значительную роль в свое время. В чем заключалась сущность Великой французской и других антифеодальных революций? Это были кризисы, порожденные развитием внутренних противоречий сословной дифференциации, свойственной старому порядку. Первоначально сословия были просто выражением специальных функций в общественном разделении труда. Крестьяне были земледельцами, горожане — ремесленниками и торговцами; светские феодалы занимали положение военных организаторов, жрецы — мирных. Вся живая ткань общества связывалась сетью культурных форм, религиозных и политических, которыми закреплялись соотношения и функции частей целого, т. е. прежде всего — разных сословий. Процесс развития в ряду веков обусловливал возрастающее расхождение как между частями — сословиями, с одной стороны, так и между живой тканью общества и его идеологическою оболочкой, с другой стороны.По закону возрастания организационной разности феодалы светские и духовные все выше поднимались над массами других сословий; но вместе с тем их организаторская деятельность все более отрывалась от трудовой практики этих масс, все меньше ее организовывала, полнее сводилась к организации собственного существования высших сословий, к усовершенствованию эксплуатации и потребления. Параллельно с этим — и в соответствии с этим, по принципу дополнительных связей, — трудовая практика низших сословий вырабатывала в себе самой необходимые для нее организаторские функции, выдвигала своих новых руководителей взамен отошедших от нее прежних — «буржуазных» взамен «феодальных». Усиливалось разобщение сословий, уменьшалось их взаимное понимание, возрастали дезорганизационные моменты — практические противоречия, борьба в разных ее видах. И старая религиозно-политическая оболочка, закреплявшая прежние, реально переставшие уже существовать соотношения частей общества, стесняла их движение и рост, сжимала живую социальную ткань, прибавляла новое дезорганизационное условие огромного масштаба и значения.
Либеральная революция была кризисом системы с исходом в повышение организованности. В чем же заключалась сущность переворота?