Текущий момент

Он шел неторопливо и слегка раскачиваясь. Шагал и рассуждал: “Виски надо купить бутылки две, к новому году все подорожает. Младшим – ясен пень, игрушки. Кристинке – телефон новый, уедет ведь летом в свой институт и ищи-свищи, хоть звонить, может, будет часто. Глянет на телефон – отец подарил, и позвонит. И что они все рвутся куда-то к другим берегам? Как-будто тут не жизнь. Такая же жизнь, как и везде… И что-то надо жене купить в подарок на Новый год. Может духи? Или сумочку? Хотя ей к угодишь – всегда недовольна моими подарками: все не то и все не так. Лучше уж денег положу в конверт, а уж Нюся сама разберется каким образом их потратить. Она занавески хотела на кухню новые, вроде… И коробку конфет еще, пожалуй, купить надо, чтоб не просто конверт с деньгами отдать”. Далее его мысли переключились на нечто иное, о чем мужчины не рассказывают женщинам, но о чем им нравится думать, представляя себя в совершенно ином свете и в абсолютно другом варианте жизни.

Двое прошли мимо кофейни, манящей красивой картинкой внутри. Шли и думали каждый о своем. О чем-то, что скорее всего не сбудется никогда, но как приятно было об этом думать каждому из них поодиночке! И эти отдельные, скрытые друг от друга мысли, словно согревая их, не давали ощутить зимний холод, жгучий мороз, а также одиночество вдвоём в бесконечном тупике, с которым оба уже давным-давно смирились.

Виктор и Нина – две половинки одного целого, объединенного детьми, ипотекой на квартиру, кредитом на машину, общими друзьями и пока еще совместными семейными ужинами по выходным.

ВНУТРИ

…На минуту она замолчала. Забросила ногу на ногу. Ее новые сапоги серебряного цвета красиво переливались в полумраке электрического света кофейни. Отметила про себя, что сделала правильный выбор, потратив большую часть своей зарплаты на эти блестящие и такие эффектные сапоги (“На себя надо тратить по полной. Лучшее притягивает лучших!”). Удовлетворившись мерцающим видом новой пары обуви, молодая женщина посмотрела в окно.

Ее взгляд остановился на паре, которая, не торопясь, двигалась по заснеженной аллее: вроде бы вместе, но как-то порознь. Сама не зная почему она зацепилась взглядом и пристально проследила за ними до тех пор, пока эти двое не скрылись из ее поля зрения. Затем, передернув плечами, словно танцуя цыганочку, развела руками и вернулась к основной теме вечерних посиделок.

– Нет-нет, девочки, конечно я за свободные отношения и раскованность чувств. Но, Боже мой, как хочется иногда побыть эдакой строгой пуританкой: нацепить на себя закрытое платье, очки и главное – напялить маску неприступности на лицо. Вдруг почувствовать, что ты ничегошеньки не знаешь ни о сексе, ни о мужчинах. Что все вокруг – в розовом цвете и ароматизировано фиалками! Эх, девчата, вот мне тридцать лет, а я ещё верю в сказки. И в любовь с первого взгляда верю. И мечтаю ехать в машине рядом с Ним и ощущать, что на тебя смотрят как… как на божество. Ой, нет! Скорее, как на прекрасную куклу-невесту в витрине.

Она громко засмеялась, обводя взглядом двух своих подружек. Сегодня говорила в основном она одна. Ее звали Настя. Собственное имя ей не особо нравилось. Она бы предпочитала, чтобы ее звали как-нибудь иначе, необычно: Анджела или Лиора, например. Но ее звали Настя, как какую-то наивную простушку. Что ей, что ее младшей сестре родители дали какие-то слишком простые, народные имена: Настенька и Машенька, – не хватало только медведя из сказки!

Две ее подруги, одинакового возраста, но с абсолютно разным взглядом на жизнь, сидели в открывшемся недавно модном кафе, где подавали особого рода кофе: с черемухой, с сыром, с миндальной крошкой и ещё с каким-то десятком необычностей – такое в их небольшом городе, страдавшем от скудности развлечений, ценилось высоко. Кафе было заполнено до отказа: повезло, что последний свободный столик достался им.

Место в самом конце кофейни за столиком у окна, было идеальным для встречи подруг. Так хорошо болтать и смотреть из окна на освещенный фонарями центральный проспект, по которому, несмотря на поздний зимний час, прогуливалось довольно большое количество людей. Мороз за окнами снаружи контрастировал с теплом внутри. На улицу выходить совершенно не хотелось, хотелось сидеть внутри и болтать, болтать…

Разговор шёл о … мужчинах (о чем еще три молодые женщины могут говорить в столь поздний час?). Настя рассталась со своим очередным (она и сама не помнила каким по счету) женихом, к которому неровно дышала четыре последних месяца.

Она была расстроена и подавлена, но виду старалась не подавать. Ей не хотелось, чтобы даже самые близкие школьные подружки заметилии, как ей хочется зарыдать прямо здесь, в этой разукрашенной мишурой и наполненной улыбающимися людьми кофейне. Настя не хотела показывать, что творится у неё внутри, как ей больно, грустно и дико одиноко. Внешне она хотела казаться беспечной, веселой и вполне себе довольной жизнью.