Тела. Сказ 1

– Что это? – Луна кивает на него.

– Инжир, – отвечаю я и припадаю на кровать близ девочки. – Пробовать будем?

– Чего пробовать? – пугается она.

– Не чего, а что, – поправляю я – в который раз. Не без лукавого смешка.

И срываю самый тёмный из плодов, а, выудив из кармана крохотный нож, разрезаю мякоть и протягиваю угощение Луне. От сладости сводит зубы. Она кривляется и причитает, что тоже бы обманом взяла тысячу иных богов, дабы богом назваться самой и вкушать это каждодневно. Я смеюсь и срываю второй инжир. Как удачно она приехала: плоды только поспели.

Луна признаётся, что ей нравится моя комната. Спальня небольшая, но уютная. Кровать стоит почти у окна, напротив неё – комод и две картины. Много растений (это в её понимании много?), есть кресло. Одежда хранится в чулане за соседней дверью, ванная располагается там же.

– Только девочкам не говори, – прошу я, а на проницательно-непонимающий взгляд привношу следующее: – О существовании этих комнат никто не знает. Лишь Ману, разумеется. А девочки…да что у них на уме? наверняка считают, что всевидящий отец никогда не смыкает глаз.

– Я никому не скажу, – обещает Луна. И вдруг: – Но я хочу знать, как тебя зовут.

Теряюсь. Однако терпеливо:

– Зачем?

– Чтобы обращаться по имени.

– Обращаться ко мне ты должна с уважением и по должности. Выбор огромен.

– Ты мне не Отец, – противится девочка. – Потому что не взрастил ни одно из качеств. Не Хозяин, ибо я, несмотря на заключение, вольна. Не Господин, ведь я никому не служу. Я не верующая, ты сам отметил.

Ловлю колючий взгляд – удивительно полюбившийся мне – и дрогнувшую от недовольства бровь.

– Боги наказывают неверующих, – посмеиваюсь я.

– На неверующих Богам плевать. Боги наказывают недостаточно верующих, чрезмерно или, по их мнению, неправильно это делающих. То есть всех верующих, – заключает Луна.

Я восхищаюсь её словами и, склонившись, прижимаюсь губами к лицу. Девочка багровеет: румянец пощипывает щёки, а глаза растерянно стекленеют. Я, прогуливаясь по очерченной скуле губами, нашёптываю:

– Моё. Имя. Ян.

И немедленно отстраняюсь. Луна вздыхает и смущённо утаивает взгляд в скрещённых руках.

– Что такое, радость?

– Издеваешься, – догадывается она.

– Разве?

Девочка признаётся:

– Я решила, ты хочешь поцеловать меня.

– Хочу, отчего же нет.

Очередная растерянность пляшет в её глазах.

– Тебя что-то смутило? – улыбаюсь я.

– Всё, например, – бормочет сладкий голосок и добавляет в разы громче: – Рада знакомству, Ян.

– Взаимно, Луна. Так о чём ты подумала?

И она быстро встает, после чего падает обратно на край кровати и спрашивает разрешения уйти. Удивительно.

– Иди, радость моя, иди, – забавляюсь я и провожаю девочку взглядом.

Поистине прекрасны ничего не знающие цветы. Волнующие и волнующиеся. От них особый аромат скромного, но жаждущего бутона. Они чаруют сокрытой страстью и боязливыми откровениями, помыслами о возможном отторжении и – всё же – верой в романтику.

Я предупредил, чтобы при других девочках она не называла меня по имени. То было не трудно. Время один на один мы проводили много больше, чем она утруждала себя женской компанией.

Позже Ману в моём кабинете: пьёт и рассуждает.

– Бо! что за табакерка! – принюхавшись, выдает она. – Зачем ты так? Собирался бросать, а на деле дымишь каждую секунду.

Заходит Луна – в очередной раз. Однако в этот не очередной раз – с разрешения.

– Можно? – щебечет её довольный голос.

– Конечно, радость моя, – киваю я. – Слушаю.

– Я беспокоюсь о Мириам.

– Твоё дело беспокоиться?

Последующая, свинцом отлитая фраза, обескураживает. Не меня. Ману. Гневный взгляд режет тончайший силуэт.

– Ян, я серьезно. Она просила не говорить никому, но это неправильно. Она пришла из этих чёртовых красных занавесок с разбитым лицом, а так быть не должно. Она плачет.

– Иду. Спасибо, Луна.

Бледное лицо скрывается за дверью.

– И что это ты так на меня посмотрела, а? – подначиваю я, обращаясь к Ману. – Что означает этот взгляд…?

– Она знает твоё имя.

– Она спросила его.

– И ты так просто ответил?

– Она спросила, Ману.

Женщина смеётся.

– Не поверю, что ни одна девочка до неё этого не делала.

– Представь. Да даже если бы спросила, я не ответил. А Луна…Не знаю, как это объяснить. Сама всё понимаешь.

– Понимаю. В отличие от тебя.

– Объясняй, – велю наперерез, однако никакие объяснения не требуются.

Я влюбился в Луну, вот что стало очевидным. Для всех, кроме нас самих.

Девочка

– Я была влюблена в него, – говорит Сибирия, – пока не сообразила, что любить его – то же самое, что глотать ножи. И теперь все мы живём счастливо. Относительно. Но счастье ведь и есть относительная величина. А сантименты играют дурную роль, Луна. В нашем мире и в нашем обществе нет никаких тебе чувств, а симпатия – предтеча скорого порока и необратимого разложения. Все мы смертны, и Боги в том числе.

– Тебе не бывает одиноко?

– В компании первых красавиц мира? – Женщина смеётся – обольстительно и прекрасно; я бы могла влюбиться в эту очаровательную улыбку. – Мужским вниманием я не обделена, а девочки сами ластятся к ногам.

– Это не вечно.