Тела в Бедламе

И вправду я чувствовал себя совсем неплохо. Еще бы несколько бифштексов с кровью, и пусть в меня стреляют снова.

Мы тихо разговаривали о вещах, до которых читателю нет никакого дела, когда открылась дверь и вошли — кто бы вы думали? — Вандра Прайс и Гарви Мэйс. Холли шепнула мне:

— Черт, эти мне посетители. Думаю, тут скоро соберется толпа.

Мэйс ввалился в дверь, словно лавина, и я подумал: «О Боже! Если он нокаутировал меня, когда я был здоров, то что же он сделает со мной сейчас?»

Однако он был одна сплошная улыбка. Он раздвинул губы, а его усы встали дыбом, как коричневые колючки.

— Привет, чемпион! — прогудел он, схватил мою бессильную руку и потряс ее.

— Чемпион? — пропищал я.

— Познакомься с моей миссис, — снова прогудел он. Миссис? Значит, они поженились?

Вандра Прайс подошла, улыбаясь. Все улыбались мне. Я ощупал свое лицо — уж не было ли во мне чего-то смешного? Вернее, чего-то более смешного, чем обычно. Но мое лицо было нормальным.

— Спасибо, Шелл, — поблагодарила меня Вандра.

— За что?

— Газеты сообщили, что убийцей был Пол Кларк и что вы разоблачили его. И что вы сожгли… Ну, вы знаете.

Она посмотрела на Холли, сидевшую на краешке постели. Видимо, она и не догадывалась, что Холли была тоже замешана в шантаже. Ну не потеха ли? Она, очевидно, не знала, что на картине, так расстроившей ее, было изображено тело Холли.

— Мне казалось, что вы будете сердиться на меня. — Я перевел взгляд с Вандры на Мэйса. — Ну, я имею в виду публикацию в газете фотографии с той картины.

— Да это просто замечательно, — зажурчала Вандра. — Все как сумасшедшие кинулись смотреть «Тень любви». Я стала знаменитостью. — Она откровенно ликовала.

«Знаменитость, черт! — подумал я. — Детка, знаменитым стало вовсе не твое тело». И я взглянул на Холли.

Она сидела с невинным лицом и незаметно подмигнула мне одним глазом. Я едва не расхохотался.

Мэйс хрипло проговорил:

— Пожалуй, я погорячился насчет тебя.

— Забудь, — успокоил я его. — А как вы узнали, что я сжег пленки? — Я посмотрел на Холли: — Когда капитан Сэмсон был здесь?

— Вчера.

— Надо же как летит время.

Сэм, должно быть, дал сообщение в газеты. И тут мои мысли перескочили на картину, воспроизведенную на первой газетной полосе, и я вспомнил о своем намерении заменить ею мою «Амелию». Да-да, я собирался выбросить «Амелию», как изношенные туфли.

Я открыл рот, чтобы спросить, где, к черту, та картина, но Мэйс опередил меня:

— Кстати, Шелл. — Он называл меня уже Шеллом, а не Скоттом. — Ты получишь свои пять тысяч. Все обошлось как нельзя лучше.

Чтобы я отказался от пяти штук?

— Прекрасно, — откликнулся я. — Замечательно. Спасибо. Та картина… я хотел бы…

— Еще одно, Шелл. Поскольку мои парни устроили погром в твоем офисе, я велел привести его в порядок, и он выглядит как прежде. За исключением Фрэнка Харриса. Его не удалось достать. Но я возместил его книгами Генри Миллера.

— Мой офис? — Мои дела явно шли в гору. — Ну, Мэйс, это здорово. Миллер? Он даже лучше, чем Харрис. Насчет той картины…

— Кстати, о моих мальчиках, — продолжал Мэйс. — Датч оставил нас. Несчастный случай со смертельным исходом. Флем в больнице. Им не следовало действовать по своему усмотрению.

— Да уж. Мэйс, давай решим насчет той картины…

Снова открылась дверь. Я не видел, кто вошел, но услышал:

— Привет, папочка! Как поживает моя деточка? — прокричала она и пересекла палату, покачивая бедрами и непрестанно шевеля своими чувственными губами.

За ней следовала Барбара Фон, не столь восторженная, однако улыбающаяся.

Бог мой! Я начал чувствовать себя властителем гарема.

Конни принесла целую охапку роз и бросила их на стул. Не обращая внимания на присутствующих, она подошла к постели, нагнулась и впилась жаркими губами в мои, предприняв еще одну попытку съесть и переварить меня. В конце концов она подняла голову и возвестила:

— Детка, я от тебя балдею!

Я догадался, что она тоже читала газеты, однако не стал уточнять этого. Мой взгляд уперся в пару фиалковых ледышек под сердито нахмуренными бровями Холли.

Барбара Фон едва коснулась моих губ, что не шло ни в какое сравнение с массажем Констанцы. Я услышал, как фыркнула Холли, когда Барбара обронила несколько слов о том, как она благодарна мне за все и что бы она могла сделать для меня. Но я даже не задумался над столь прельстительной перспективой.

На несколько минут воцарилась суматоха, пока не ушли Конни и Барбара. Вандра и Мэйс тоже собрались покинуть меня.

Холли не двигалась с места.

Но будь я проклят, если позволю Вандре и Мэйсу уйти, пока не договорюсь о той картине, которая должна украсить мою гостиную.

— Так как насчет той картины? — спросил я.

— Какой картины? — переспросил Мэйс.

— Опубликованной в газете.

Он ухмыльнулся, пока Вандра невинно хлопала ресницами, уставившись в окно.

— Мы ее забрали из мастерской, — сказал Мэйс. — И повесим ее у нас. Не в гостиной, конечно. В нашей спальне.

Сукин сын! Они могли бы удовольствоваться одной головой, остальное должно принадлежать мне.

Они направились к выходу, и я окликнул их:

— Эй! Подождите минутку!