Телефон доверия

Кайман и впрямь совершил невозможное — поймал-таки обидчика. Хома излишне увлекся дразнилками — споткнулся о древесный корень и растянулся. Тут-то его и настигло возмездие. Кайман навалился на визжащего Хому и теперь охаживал кулаками. Скелетон недобро растянул тонкие губы, посмотрел точно в стриженный затылок Каймана, на несколько секунд прикрыл свои серые глаза. Здоровенный парняга как раз принялся душить Хому. Не задушил бы, конечно, но порядок есть порядок, и Скелетон с удовольствием сотворил то, что он не раз проделывал в Ковчеге. Могучая спина Каймана замерла, а после начала изгибаться дугой. Кайман захрипел.

— Скелетон… Гад… Ты чего?

— Кто гад?

— Отпусти…

Все так же отстраненно улыбаясь, Скелетон опустил глаза, тонкими узловатыми пальцами с силой растер надбровные дуги, помассировал виски. Я перевел взгляд на Каймана. Он все еще чувствовал себя неважно, сидел на земле, уныло растирал плечи и поясницу. В сторону Скелетона старался даже не глядеть. Освобожденный Хома независимо отряхивался и вообще вел себя так, словно это он самолично только что отмутузил Каймана. Даром его Хомяком когда-то прозвали. Важность да надутость изображать у него получалось здорово.

— Ребцы! — тоненько вдруг позвал Мятыш. Тоненько так, жалобно — меня аж морозцем пробрало.

Сначала я даже не понял, что стряслось. Да и никто не просек с первых минут. Мятыш ковылял к нам, и что-то такое было у него с ногами. Я вскочил с места, Вика рывком поднялась, повскакали и другие.

Левой ступни у Мятыша не было. То есть брючина болталась, а опирался он уже на культю. Только сам Мятыш с ужасом глядел на свои руки. Ладони и пальцы у него пузырились, оплывали водой. Прямо так и капало на землю. Часто-часто. Но не кровью, а именно водой.

— Ты что… — Скелетон шагнул к Мятышу. — Ты… Это что, в озеро окунул?

— Во, дурила! В Зыбун сунулся… — Гольян подскочил к Мятышу, тут же отшатнулся прочь. Касаться Мятыша было страшно, и мальчишечка тоненько заскулил.

— Бо-ольно… Ножку больно…

Ватага в растерянности топталась вокруг. Подходить к Мятышу никто не решался. Пальцев уже не было, на руки паренька страшно было смотреть. И на землю капало все чаще и чаще. Мятыш уже и стоять не мог, упал на колени, кудельки на его лбу стали мокрыми от пота. В глазах стыли ужас и непонимание. Он исчезал. Что-то пожирало его — кусочек за кусочком!

— Я только зачерпнул… Башмак протереть. От глины…

Все было ясно. Чертово озеро все-таки показало свой нрав. Мусор оно растворяло прекрасно. Ну а помимо мусора — и случайных непрошенных туристов.

— Чего делать-то? — пробасил Кайман. Голос у него дрогнул.

Бледный, как мел, Скелетон поднял обе ладони.

— В стороны! В стороны отошли! — заорал Гольян. Он раньше других сообразил, что лучше Скелетону в эту минуту не мешать. Что-то Скелетон намеревался сделать.

— Ножку больно… — Мятыш стоически кусал губы. Не хотел плакать при парнях. Видно, что терпел. И ведь, наверное, уже понимал, что умирает, что поганое озеро убивает его миллиметр за миллиметром.

Скелетон напрягся. Мне показалось, что капает уже не так часто. И сейчас я тоже мысленно старался помочь Скелетону. Энергии как-то добавить, что ли. Только как?

— Уже не жжет… — сообщил Мятыш. — Лучше вроде…

Как бы в это хотелось поверить! Всем, кто стоял рядом. Я этот проблеск надежды по лицам увидел. Скелетон ведь много чего умел. Потому и слыл самым сильным в Ковчеге. Это признавали даже преподы.

— Не выходит. — Воздух с шумом вырвался через сжатые зубы Скелетона. — Боль немного унял, сосуды закупорил, но это ненадолго.

Мятыш услышал. И понял все не хуже нашего. На ангельские его щечки одновременно скатилось две слезинки. Он молчал, но все-таки плакал. Молча оплакивал свою внезапно обрывающуюся жизнь.

— Преподов надо звать, — сипло выдавил из себя Гольян.

Скелетон покачал головой.

— Здесь мертвая зона, не услышат.

— А если всем вместе попробовать?

— Бесполезно. Это же заповедник… Его к железке надо. Если, конечно, успеем. Только они и сумеют спасти…

Небо вдруг враз стало красным. Может, над всеми, а может, только надо мною одним. Точно из ведра плеснули алым и блестким. А еще сердце стиснуло. И снова я увидел мальчика из сна — маленького, улыбчивого, чем-то неуловимо похожего на Мятыша. Прямо как током ударило — горящим таким стоп-кадром. Кажется, Викасик уже делала к Мятышу шаг, но я вдруг понял, что она не успеет. Ни она, ни Скелетон, никто. И, оттолкнув ее, скакнул к Мятышу, рывком подхватил его на руки.

— Жень!

— Не трогай его!..

Я проигнорировал крики. Потому что уже бежал со всех ног. Быстро, как только мог. А Мятыш был совсем легкий. Такой легкий, что страшно было держать. И главным казалось — не смотреть на его руки. Я и не смотрел. Я в глаза ему смотрел. И видел, что он уже не плачет. Словно и впрямь поверил в меня, в мою неведомую силу.

— Мы успеем, Мятыш. Обещаю!..

— Кустана-ай! К железке его! К железке тяни-и…

Крик показался удивительно далеким. Неужели все так отстали?