Телефон Господень (сборник)

Следователь Нефедов моментально сопоставил все эти факты и направился на обход всех известных ему мест убиений. Буквально через полчаса в одном из подвалов он увидел ожидаемую картину – подвешенный к потолку труп гражданина Кирсанова, тридцати трех лет, художника. Артистический протест сыграл с работником искусства дурную шутку – неизвестные охотники на бомжей приняли его за бродягу. Естественно, после этого о закрытии дела и речи быть не могло – протест протестом, но все-таки не бомж погиб, а полноправный гражданин, налогоплательщик и избиратель с московской пропиской. В помощь Нефедову выделили двух оперативников, и расследование закрутилось. Между тем, труп художника в первую же ночь исчез из морга при обстоятельствах совершенно аналогичных предыдущему случаю. Даже пропажа носимого имущества несчастного сторожа имела место. Самого сторожа, с похмелья бормочущего что-то безумное о ходячих покойниках, на этот раз уволили за разгильдяйство, но факта это не отменяло – второй исчезнувший труп так и не был осмотрен экспертами, по причине чрезвычайной занятости последних. Отмахнуться от этого было уже нельзя, тем более, что жена потерпевшего настойчиво требовала тело для христианского погребения. Места обоих происшествий (убийства и похищения трупа) на этот раз были очень тщательно осмотрены криминалистами. В подвале обнаружены следы присутствия не менее пяти человек, как минимум один из которых женского пола. Неведомые убийцы были чрезвычайно аккуратны или работали в перчатках, поскольку никаких пригодных для дактилоскопии отпечатков, кроме отпечатков художника обнаружено не было. Интересная подробность – рисунки и надписи на стенах были действительно нанесены кровью покойного посредством побелочной кисти, однако к этой крови была местами добавлена кровь куриная. Кроме того, на земляном полу подвала были обнаружены несколько мелких куриных перьев и отрезанная куриная лапа, по-видимому принадлежавшая крупному петуху. Этой кровью и, видимо, этой же лапой, на животе покойного были оставлены несколько красных птичьих следов. Все это было загадочно, но вполне объяснимо, а вот второе происшествие – в морге – поставило экспертов в тупик. Абсолютно никаких следов проникновения извне обнаружено не было, более того, по утверждению сторожа, дверь была на ночь закрыта изнутри на засов, что исключало использование похитителями ключей. По словам того же сторожа, засов он обнаружил поутру отодвинутым, а дверь – открытой. С вешалки исчезли плащ и вязаная шапка, принадлежавшие сторожу, а из приемного отделения – ботинки. Самое удивительное, что на засове, помимо отпечатков сторожа, были обнаружены «пальчики» покойного художника! Естественным образом напрашивалась версия о сговоре алкоголика-сторожа с похитителями, которые, обладая извращенным чувством юмора, и приложили к открытой сторожем двери руку покойника. Тем не менее, арестованный немедленно сторож все отрицал и только трясся то ли от страха, то ли от хронического похмелья. Когда на него соответствующим образом надавили, он, со слезами на глазах, стал нести уже полнейшую чушь о том, что покойник ночью якобы встал сам и преспокойно удалился. Сторож же, по его словам, не смог этому воспрепятствовать по причине сильнейшего алкогольного отравления, и вообще, мол, не такой он дурак, чтобы с бродячими покойниками связываться. Откровения сторожа были отнесены на счет белой горячки, но выпускать его на всякий случай не стали.

Расследование, между тем, несмотря на усилия энергичного следователя, зашло в полнейший тупик. Никаких следов таинственных убийц не обнаружилось, а сами убийства прекратились – видимо, злодеи заметили пристальный интерес правоохранительных органов к их деятельности и затаились. Не было обнаружено и пропавшее тело. Младший лейтенант Нефедов уже готовился передать безнадежный «висяк» в архив, но тут к нему поступило заявление от близкого друга художника Кирсанова, гражданина Ефимова Н.Н., художника тож. По словам Ефимова он, будучи в Подмосковье (с целью запечатления на холсте природных пейзажей), встретил там покойного Кирсанова. Покойник участвовал в строительстве некоего особняка, выступая в роли строительного разнорабочего, а именно – мешал лопатой строительный раствор. Немало удивленный гражданин Ефимов решил сначала, что стал жертвой банального сходства лиц, однако, при пристальном рассмотрении обнаружил характерный шрам над бровью. По его утверждению, ошибиться он никак не мог, потому что сам был виновником появления этого шрама, приложив коллегу этюдником в процессе выяснения художественной истины год назад. Кроме того, будучи художником, гражданин Ефимов обладал замечательной зрительной памятью, и лиц никогда не путал. Попытавшись вступить с Кирсановым в диалог, бывший друг был поражен тем, что художник его не только не узнал, но и вообще как бы не заметил, несмотря на проявленную Ефимовым настойчивость. Именно в заявлении пейзажиста и появилось впервые в расследовании это слово – «зомби».