Телефон звонит по ночам

Давно мечтал Витя Басюк стоять у гидромонитора и твердой рукой направлять в угольный пласт тугую серебряную струю. Монитор дрожит, как будто хочет вырваться у тебя из рук. Куски угля отламываются, как пастила. Грохот воды и пульпы, а ты стоишь весь серебряный в свете прожектора, в серебряных брызгах… А может быть, в золотых. Сверху спрашивают, как дела в бригаде. «Моют?» Это только на гидрошахтах спрашивают так. Как будто здесь золотые прииски. Где золото моют в горах.

Спустя четыре месяца Виктор Басюк уже стоял у гидромонитора в брызгах серебряной водяной пыли, в сияющем в свете прожектора нейлоновом комбинезоне и шлеме. Величественный, как фонтан «Самсон» в Петергофе, под Ленинградом. Впрочем, такое сравнение никогда не пришло бы ему в голову. И не только потому, что он никогда не был в Петергофе и не видел знаменитых фонтанов. Ему даже обидным показалось, что она сравнила его с фонтаном.

В первый раз он увидел ее в нарядной. Она сидела в последнем ряду возле двери, какая-то очень беленькая и хрупкая среди шахтерской братвы. На нее поглядывали, удивляясь, зачем она здесь. Она сидела на скамье одна, – никто не решился сесть рядом, как будто боялись ее запачкать. А может, думали, что она этого боится. В другое время Виктор предпочел бы сесть где-нибудь подальше. Но теперь, когда мест в нарядной не было и ребята впритык жались на лавках, поглядывая на Басюка с насмешливым интересом – что будет? – теперь ему только и оставалось, что сесть рядом с этой царевной. Он только сказал: «Посуньтесь трошки». И когда она подвинулась, сел возле нее с независимым видом, чуть заметно подмигнув хлопцам. Ну, а раз сел, то приходится разговаривать.

– И надолго вы к нам?

– Завтра уеду.

– Жалко. Такая девушка! В гости приезжали? Или по делу?

– По делу.

– И в шахту ходили?

– В шахту еще не ходила. Сейчас пойду. – Она глянула на Басюка и вдруг покраснела, встретив его взгляд. – Мне Бородин разрешил спуск, если найдут провожатого.

Что она этим хотела сказать? Чтобы он проводил ее? Что с ним ей не будет страшно?

– Найдут кого-нибудь, – сказал он небрежным тоном. Хотел добавить – «кому делать нечего» и не успел. В нарядную вошли Угаров, Гречко, Рябинин, и начался наряд.

Угаров давал бригадам задание на смену, и Басюк забыл на время про свою соседку. Вспомнил он о ней, когда начальник вентиляции Рябинин, подойдя к скамье, сказал девушке:

– Идите в душевую, там Фрося вас нарядит. В шахту пойдете со мной.

Басюку не понравилось, как готово поднялась она с места. И пошла. Даже не оглянулась.

Спустя четверть часа он увидел ее у вспомогательного ствола. Фрося постаралась, сделала из девчонки чучело. Сапоги большие, не по мерке. Спецовка до колен. Каска на нос сползает. И вид какой-то малахольный… Увидела Виктора, заулыбалась.

– Ну, как? – спрашивает. И опять краснеет. Стеснительная.

– А что? Все законно, – говорит Виктор. Она спрашивает:

– Вас там в шахте как найти?

– А что? – говорит. Пришла ему очередь покраснеть. – Придете?

– Приду.

– Адрес мой простой, – говорит Виктор. – Вторая восточная панель, третий подэтаж, до востребования… Запомнили?..

Он думал, она шутит. Но она пришла на самом деле. И смотрела, как он моет уголь. А после спрашивала, промокает ли комбинезон. И какие у Басюка замечания насчет спецодежды. Оказывается, она за этим из Луганска приехала. Из научно-исследовательского института. Там они разрабатывают новую спецодежду для гидрошахт.

Ну он ей накидал замечаний. Штук десять. Не зря же она лезла сюда, по скобам. И тут он вспомнил, что по правой стенке недостает двух скоб, и сказал об этом Рябиыину. Не хватает, чтобы девчонка загремела. Тогда поминай как звали.

«А я и не знаю, – подумал он вдруг, – как ее помянуть. Эх, дурак, не спросил, как зовут».

Звали ее просто – Зина. Он узнал это вечером, когда танцевал с ней на площадке за агитпунктом. Потом они гуляли под звездами по притихшим улицам поселка. На звезды в ту ночь был урожай. Виктор и Зина никогда в своей жизни не видели столько звезд. Они гуляли, и она сравнивала его с фонтаном «Самсон», и он обиделся. Но она сказала, что обижается он напрасно, потому что Самсон был богатырь, красавец и силач. И еще она сказала, что не зря спускалась в шахту. Хотя ей и было страшно, зато теперь она знает, что такое шахтерский труд. Басюк держался скромно, отнекивался: «Что вы! Какие мы герои! Это вам от страха показалось!» – но сердце его таяло от ее слов. Да, кто замешен в угле, тот уже шахтер от рождения. Так уж повелось. Кто родился у моря – становится моряком, кто в поле – хлеборобом, и редкий сын летчика не мечтает о небе. Шахтер знает цену небу не меньше, чем летчик. Но для летчика небо – место его работы. А для шахтера небо – его награда.

Глава девятая

Тамаре везло: она долгое время была самой молодой. Самой молодой студенткой в своей группе. Самой молодой родительницей в Юркином детском саду. Самым молодым преподавателем на кафедре западной литературы.