Телефон. Звонки из прошлого

Возвратившись с трудного перелета домой, Чкалов продолжил работу в качестве летчика-испытателя. 15 декабря 1938 года он погиб при испытании нового истребителя И-180 с массой неисправностей в 25-ти градусный мороз. В полете заглох двигатель. Даже сам конструктор Н. Н. Поликарпов протестовал против ненужной спешки при подготовке И-180 к первому полету. Настояла власть в лице Берии и Сталина.

Согласно версии, изложенной дочерью Чкалова Валерией Валерьевной, в гибели отца виновны НКВД, а также Сталин и Берия, сознательно подводившие Чкалова к смерти во время испытательного полета.

И вот новый удар по Чкалову в современной России. В Москве выселяют родственников легендарного летчика из его дачи в «Серебряном бору». После гибели Героя государство выделило семье Валерия Павловича в бессрочное пользование дом и участок. Дети превратили дом в настоящий музей. Но без их ведома местные власти землю продали частной компании. Как все это похоже на рейдерский захват. Говорят, сотка в Серебряном бору стоит десятки миллионов рублей. Но память о герое не продается ни за какие деньги. А где государство?! Его не слышно…

«Самовары» войны

Я вспоминал, как паршиво мы, пацаны, относились к инвалидам. Мы видели, как гоняла их милиция.

Никакого уважения к победителям не было.

Исчезли они резко…

Алексей Зыков

Из дневника Николая Петровича Горшенина:

«…Великая Победа досталась нам, гражданам Советского Союза, ценой миллионов искалеченных судеб, причем искалеченных в прямом смысле слова… Мы знали многих героев, совершивших подвиги на войне, но оставшихся живыми. Их власть делала витриной великого праздника Победы. А вот тех, кто молчаливо совершал элементарный и ежечасный подвиг на войне, самоотверженно и мужественно сражаясь за свободу и независимость нашей Родины, но остался инвалидом, нередко без рук и ног, называли «самоварами» войны. Их партийное чиновничество стеснялось, стараясь в буквальном смысле затолкать подальше от людских глаз…

Мой товарищ по школе Колька П. тоже пришел, нет, его привезли к семье паровозом, а затем принесли живой обрубок к матери. О нем позаботилась власть — его отправили на Валаам в какой-то дом отдыха. Он там и догорел. Сколько таких было после войны, никто не посчитал. О многих забыло общество. Вот такие бы сердечные…»

* * *

В конце сороковых и начале пятидесятых внимание к инвалидам войны пропало быстро. Как говорится, беда примелькалась, а потом и промелькнула быстро. Она стала обыденной — на каждом шагу можно было встретить инвалидов в любом городке, в любом селе и даже хуторке. Они ходили на самодельных деревянных протезах, при помощи самодельных костылей. Безногие инвалиды (их еще называли «самовары») пыхтели, грохоча по тротуарам на тележках, бегающих при помощи подшипников. Отталкивались они от земли руками в кожаных перчатках, брезентовых рукавицах или колодками, подбитыми обрезками автомобильных шин. Эти тележки еще называли «самоходками». Об инвалидах войны, покалеченных воинах — вчерашних офицерах и солдатах, всегда в обществе говорили мало, словно стыдились…

«Базары, вокзалы, многолюдные места, где можно было просить подаяние и выпить водки, стали постоянным пристанищем для этих обездоленных людей…», — писал Виктор Максимов в своей книге «Исповедь старого солдата». Виктор Сергеевич тоже воевал и вернулся с войны инвалидом, хотя руки и ноги были целы. Но контузия давала о себе знать головными болями, бессонницей и кошмарами. Говорят, что жить с ним рядом было тяжело…

2 сентября — дата окончания Второй мировой войны. Тысячи тех, кто вышел с полей сражений полными или почти полными инвалидами, цинично прозвали, как уже говорилось выше, «самоварами». Это были люди без конечностей — «обрубки войны». Власть с ними не церемонилась — их ссылали в многочисленные монастыри, дабы не портили своим убожеством светлый праздник миллионов тех, кто имел руки и ноги и радовался мирной жизнью.