Телефонист

– Не делай этого, – вдруг попросила Мадам. И что-то случилось с её голосом. – Это была не она! Это была я. Она ничего не знает.

Вся недавняя слабость в Ольгиных ногах и эта муть в желудке вернулись. И теперь не холодок, а ощущение жути поднялось по спине к затылку. Потому как что-то случилось с голосом Мадам, женщины, которая только что жаловалась на возраст и связанные с ним болезни. И, наверно, он мог быть так же Ольге знаком, этот голос, как и этот воскресший из прошлого дом. Это был высокий, по-детски звонкий голос совсем юной девушки.

– Что? – просипела Ольга.

– Она меня заставила! – звонкий голос, почти визг смертельно перепуганной юной девушки. – Фотографировать. И ниточки завязывать.

– Господи, – хрипло прошептала Ольга. – Что с тобой?

– Зачем ты её вызвала? Я боюсь её! Она идёт.

«Кто? О ком она говорит?! – подумала Ольга. Эта муть в желудке качнулась и удушающе поднялась к горлу. – Тьма?! Значит, она существует? Значит, она не была их страшными играми?!»

– Успокойся, дыши… – Ольга попыталась взять её за руку. Но было уже поздно. Мадам опустила голову, отвернулась, а потом медленно подняла взгляд. И словно притащила откуда-то пятно темноты, изуродовавшее её лицо:

– Сучка! Всё-таки нашла меня, – произнесла она каркающим, низким, грубым голосом. – Криворотыйкрючконос.

В тот день Тьма была очень сильна. Она заявилась и не собиралась уходить. Я нашёл тебя в сияющем облачке, у кроватки, где спал ребёнок, наша младшая сестра, уже не младенец, но всё ещё беспомощный ребёнок. Тьма заставила тебя тянуть к ней руки и повторять: «Криворотыйкрючконос».

– Всё, успокойся, дыши, – сказал я тебе. – Нет никакого криворотогокрючконоса.

Я не верю, что ты тянула руки к её шее и что могла причинить ей вред. Ведь она была такая же, как мы, наша сестра, плоть и кровь, и когда она появилась, наше счастье засияло ещё ярче. И ты послушала меня, не сразу, но послушала. И никто ничего не узнал. Мы изгнали Тьму. Мы стояли на краю, на границе вместе, и Тьма не посмела больше вернуться в этот день. Но мы увидели, на что она способна, и поняли, как нам надо много сил. Супергероям, охраняющим сияющий мир от прихода Тьмы.

Ты подошла к кроватке, когда ребёнок уже не спал, и повторила то, что говорила не раз:

– Из-за неё всё изменится, – но ты не злилась больше, а говорила печально. – Из-за неё всё кончится.

– Но нет же! – я опять успокаивал тебя. Такое случалось редко; обычно мне требовалось твое успокоение. – Она такая же, как мы. Посмотри, разве нет?

– Такая же, как ты, но не я.

Я это уже слышал от тебя, но в тот раз, очень смущаясь, всё-таки решился:

– Почему? Ты говорила… Потому что мы с ней родились красивыми?

Ты улыбнулась. Я, наверное, сам не желая, очень сильно обидел тебя, потому что не видел тебя никогда такой печальной.

– Глупый, – сказала ты. – Посмотри, что ты видишь?

Я хотел возразить: на самом деле, они просто дразнят тебя, твой нос не настолько огромный, да и не крючком, и рот не кривой, лишь прикус немного… ты унаследовала эти незначительные изъяны от нашего отца, а его никто не считал уродом. Но ты поняла, о чём я думаю, и снова улыбнулась, и снова – печально.

– Это внешне, а я говорю про то, что внутри, – пояснила ты. Но я не понял, и тебе пришлось, указав на ребёнка, объяснить ещё раз: – В ней есть сила, как и в нас. Я чувствую это. Но наша поднимает нас вверх. Её направлена в другую сторону. Она никогда не поверит в супергероя. Она предаст нас. И сможет всё разрушить.

– Мы научим её быть нами.

– Нет, только не её! Она отнимет тебя у меня. Она захочет, чтобы я осталась во Тьме. Потому что эти принцессы-ангелы сами состоят из тьмы. Я там была и видела.

– Это в тебе ещё говорит та, которую мы прогнали, – мягко сказал я, не употребляя слово «болезнь». – И мы не пустим её больше так. Не дадим застать врасплох. И когда она явится, мы будем готовы.

– Допустим, – ты наконец улыбнулась не печально и посмотрела на кроватку с играющей малышкой. – Но вы с ней похожи. Мы с тобой в этом – нет. И когда-нибудь тебе придётся выбирать.

– Ты знаешь, что я давно всё выбрал, – успокоил я тебя. И показал на медальон, кулон, который ты носила на шее, где были мы вдвоём. Хотел добавить: «И ты знаешь, что ты моя единственная настоящая и вечная любовь». Но ты остановила меня и сказала:

– Так что ты видишь?

– Нашу сестру, – я рассмеялся. – И мы не дадим ей ничего разрушить. Элен, она ведь просто ребёнок.

Но ты больше не улыбалась:

– Я не шучу. Ты знаешь, что сила проявляется через глаза. Наша сила. Она и делает нас особенными.

– Конечно.

– Так что есть общего у вас, и нет во мне? Мои глаза…

– Карие.

И глазами ты тоже пошла в отца. Который не был уродом, скорее наоборот – он всем нравился, но был уродом внутри.

– А ваши?

– Разноцветные. Но это ничего не значит…

– Когда-нибудь ты поймёшь, о чём я.

У нашей младшей сестры были такие же разноцветные глазки, как и у меня. Это тебя тревожило. Я же рассчитывал, что когда Ольга вырастет, мы станем втрое сильнее.