Телефонист

– Про то, что стеснялся.

– Я… и сейчас ещё стесняюсь.

– Это хорошо.

– Наверное. Чёрти что…

– А я поправилась. Вот. Жрала всё подряд. На неровной почве. Довёл.

– Ну, мы-то всегда знали, как такое исправить.

– Нет, так не пойдёт! Понял?! Сегодня только платонические отношения.

– Как скажешь.

– Надо же, согласился.

– Не-ет!

– Ладно, посмотрим. Похоже, и вправду соскучился.

– Да.

Усмехнулась, но уже тепло:

– Значит, опять расчленёнка?

– По полной. Такого ещё не было. Даже картинки есть.

– Про выставку-то не хочешь услышать?

– Хочу! Приезжай, думаю, тебя ждёт много неожиданнного.

– Интригуешь?

– Не разочарую.

– А-а… ты и вправду довёл меня до нервного срыва. – Ольга рассмеялась, но как-то без особого веселья. – Даже лёгкая паранойя началась.

– Ты мне и такая подойдёшь.

– Ага. Только тогда нас будет несколько.

– В смысле, несколько? Тогда это шизофрения, а не паранойя.

– Да нет, в моём случае всё проще и на хрен хуже.

– Эмм…

– Понимаешь, мне кажется, за мной следят.

– Не хотела при всех говорить, – пояснила Ванга, когда они покинули подъезд, откуда из квартиры пожилой пары ещё не забрали обезглавленное тело, и направились к служебной машине. – Мне Лёва очень симпатичен, но его постоянный трёп сбивает с толку.

– Я понял, – сказал Сухов. – Ты завтракала?

– Да. Нет… Послушай, она действительно смотрит на часы. Только их показания не важны, понимаешь?

– Пока нет.

– Я уж подумала было, что он изменил себе и специально выставил стрелки на 3:17. Ну, помнишь, как у Пушкина в «Пиковой даме»? Тройка, семёрка, туз, символы, цифры смерти, но…

– Часы как предмет? Что-то в устройстве, шестерёнки, символика маятника?

– Это всё тоже неважно. Всё проще: сами часы, любые, абстрактные.

– Уммм… Прости?

– Думаю, часы как механическое воплощение времени. В этом есть что-то… хронологическое.

– Теперь совсем не понимаю.

– Почему он появился именно сейчас?

– Сейчас?! Ну… сегодня День дурака, например. Джокер-перевёртыш, обманщик, игры в имитацию – это в его духе.

– Нет-нет, это всё не то. Должны быть более веские основания. Перерыв, и вот он снова выполз из тени. Что может происходить именно сейчас?

– А почему ты думаешь…

– Потому что он нам действительно указал на часы. Которые давно стоят и как конкретный механизм – бесполезны. Отсылка к… думаю, речь идёт о времени, как о чистой категории.

– Ванга…

– А в его случае – о хронологии. Ведь он серийник, кем бы себя ни мнил. Прости, что перебиваю, Сухов, я пообещала себе, что буду исправляться. И не бесить вас всех. И тебя не подставлять так больше. Но это только между нами.

– Глупость, ты… это…

– Насчёт бородатого домашнего животного потом поговорим.

Сухов улыбнулся:

– Хронология, говоришь… А что, в этом что-то есть, – допустил он. – Ведь опять же начал с «Пришло время поиграть».

– Именно. Почему пришло? – Ванга сделала акцент на последнем слове. – Хронос.

– Ты ведь не допускаешь, что он находился в фазе «сна», как все серийники?

– Нет, разумеется. Он атипичен, и больше мы на его «общую схему» не купимся. Но что-то происходит, и прямо сейчас. Что-то…

– Чему он не в состоянии противиться?

– Возможно. Но нет, это не точно… Его рациональная, рассудочная часть всё держит под контролем, но тот, условно говоря, другой, для обслуживания которого и существует рассудочная часть… Что-то сдвинулось, важное для него. И заставило его больной ум включиться. Что?

– Ты всё-таки говоришь о шизофрении.

– Лишь в известной степени. У меня нет компетенции ставить медицинские диагнозы, но, в определённой мере, все, кто ведут двойную жизнь, – шизофреники. Даже дети с их выдуманными друзьями. Но лишь в определённой мере.

– Я к тому, что шизофреник не стал бы нам подбрасывать эту твою идею с «часами»; для клинического случая этого всего не существует.

– Вернее с триггером, который мы должны распознать.

– Если, конечно, только одна личность не хочет избавиться от другой.

– Не усложняй.

– Да, шутка.

– Понимаешь, Сухов, у него всё под контролем. Но вот что-то происходит. Что-то послужило триггером, и теперь он требует, чтобы мы включились в игру. Для него это часть кайфа, он, как вампир, нуждается в нас. В этом его интерес. Без нас не получится: он не может проворачивать свои делишки в тишине.

– И все эти ютубы…

– Поэтому так и важен любой общественный резонанс, – подтвердила она. – Его кровь вампира – энергия информационных потоков.

– Ванга… Ну ты же всё-таки со мной говоришь. И так понятно.

– Ну, простите.

– А ведь ты сейчас прямо Форель описала.

– Прекрати! Опять ты…

– Кто-то совсем разучился понимать шутки, – сказал Сухов и снова подумал о страхах, наедине с которыми его оставил Лёва.

– Кто-то совсем разучился шутить, – парировала Ванга. – Видишь, Сухов, настаивая, указывая и практически выдавая нам триггеры, он рискует, что мы сильно приблизимся к нему. Но в этом часть его кайфа: он настолько уверен в себе, в своём превосходстве…

– Вот здесь я с тобой соглашусь.

– …риск на грани, и пока он победитель, подпитывает превосходство… В этом часть его игры. А может быть, основная конструкция. Он как бы уверовал в свою неуязвимость.