Телеграмма Берия

В назначенный час я встретила его в фойе, пригласила расположиться у небольшого столика, но он сказал, что в соседнем кафе уже всё приготовлено для фотосъёмки нашей беседы и что он просит пройти меня туда. Я поколебалась, но решила не противиться его планам. Придя в кафе, после довольно долгого интервью со съёмками в разных ракурсах, нескольких чашечек кофе и двух-трёх бокалов отличного французского вина, мой собеседник, посмотрев на часы, воскликнул: «Мы можем опоздать», и попросил меня быстрее пройти к машине. Ничего не понимая, я упорно сидела на своём высоком круглом стульчике и требовала объяснений.

«Мадам, мы должны вовремя приехать к зданию французского телевидения, чтобы успеть пройти все формальности, встретиться с ведущим, который вам скажет, что от вас ждут во время выступления …». Тут я его перебила и сказала, что ни о каком выступлении на французском телевидении не может быть и речи, так как такие действия должны быть согласованы с посольством и известны руководителю делегации. В ответ на это, удивившись отказу от столь лестного приглашения, он стал бурно объяснять, что мне предстоит выступить в весьма престижной передаче, между известной певицей Марией Каллас и прославившимися своими исследованиями потоков космических лучей французским учёным Пьером Оже. Опять перебив его, я просто произнесла: «Не могу, не могу, не могу…».

Тут он изменил тон и совершенно серьёзно сказал мне, что он берёт всю ответственность на себя, что у него большие связи и что в интересах сотрудничества моё выступление будет очень полезным, что, наконец, он умоляет меня согласиться…

Я растерянно смотрела на его огорчённое лицо, бурную, типично французскую жестикуляцию, слушала его непрекращающийся поток слов … Он убеждал меня, что визиты русских людей во Францию крайне редки и поэтому интерес к ним очень велик, что я имела бы возможность рассказать французскому зрителю об участии моей страны в грандиозной программе МГГ, щедро поддерживаемой правительством Советского Союза, насколько ему известно…

И, наконец, что это редкий случай, когда отвечать ведущему я могу на языке страны и тем самым способствовать тому, чтобы передача была живой, не прерываемой переводом и более интересной для зрителя …

То ли под влиянием его эмоциональной речи, то ли от соблазна и интереса, которые, несомненно, были в этом предложении — я «дрогнула» и решила, что как-нибудь выпутаюсь из грозящих мне затем неприятностей — и согласилась.

Приехав в студию, мы узнали, то уже началось интервью с Марией Каллас, что мне надо срочно привести себя в порядок в соседней комнате и быть готовой к выступлению, которое будет проходить в виде задаваемых вопросов и соответственно моих ответов. Тут я сказала ведущему, что мне нужно знать эти вопросы заранее (имея в виду их возможное несоответствие Д.У. и моим вполне вероятным замешательством, если мне их зададут неожиданно). Свою просьбу я объяснила тем, что хотя и знаю французский язык, но могу что-то и не понять, растеряться при телевизионном выступлении.

Реакция ведущего была точно такой же, как у моего знакомого журналиста — на его лице отразилось удивление, затем он всплеснул руками и стал лихорадочно объяснять мне, что это просто невозможно, так как, зная вопросы заранее, я утрачу в моих ответах эмоциональность реакции, а, следовательно, существенно ослабнет впечатление зрителей. Я тщетно пыталась протестовать, но, в конце концов, пришлось с опаской выйти на интервью, так ничего и не добившись.

Первые вопросы были, разумеется, о советских спутниках, но, сказав, что о спутниках уже много сказано в прессе, по радио и на телевидении, я вскоре сумела перевести разговор на значение всех исследований, проводящихся во время МГГ. Я говорила, что спутники — блестящее достижение техники, открывающее принципиально новые возможности для научных исследований. Однако огромное значение в настоящее время имеет и то, что учёным более семидесяти стран удалось впервые организовать наблюдения, охватывающие всю Землю, её атмосферу и Мировой океан. Этот грандиозный эксперимент сблизил учёных стран с самыми различными политическими системами и убедительно показал общность их интересов в понимании того, что же происходит и почему на нашей планете. В конечном итоге результаты этих исследований интересны и важны для всех населяющих нашу планету народов.

Эта сторона МГГ позволяет назвать этот проект не только крупнейшим научным событием, но и одним из величайших гуманитарных достижений двадцатого века. Затем, перейдя к описанию тех суровых условий, в которых часто приходится работать геофизикам — в высокогорных районах, в Арктике, на ледяных просторах Антарктики, в экспедициях на разных широтах и долготах планеты, я привела несколько примеров проявляемых при этом мужества и, пожалуй, героизма. Подчеркнув то, что в Советском Союзе в связи с МГГ многие классические разделы геофизики получили возможность серьёзного развития, а ряд направлений исследований (в частности то, которым занималась я) были по существу рождены благодаря МГГ.