Телешоу «Научи меня любить» (СИ)

- С этого и надо было начинать! – вздыхал врач. – У вас адаптация, а не болезнь! Это не лечится… – каждый раз терпеливо объяснял очередной доктор очередному майбургцу, жаждущему избавиться от странных ощущений во всем теле. Поэтому жители города редко уезжали из Майбурга надолго и даже те, кто пытался переехать из него окончательно, часто возвращались, не способные забыть своего родного города и всего к нему прилагающегося. Гости же Майбурга подразделялись на тех, кто сбегал уже на третий день, не способный терпеть постоянных головных болей и тошноты, и тех, чей организм тут же подстраивался под погодные условия города, а, значит, делал человека носителем синдрома Майбэ, то есть приезжим майбургцем – эти изменения были необратимы. По этой причине город был очень большим и не прекращал разрастаться. Некоторые перешептывались по поводу того, что если так пойдет и дальше, скоро городу потребуется второй «вечный двигатель», а ведь подобную роскошь могли себе позволить только столицы Семи Великих Государств, в состав одного из которых и входил Майбург. Но город не являлся столицей, а значит и мечты об еще одной забытой технологии, которая бы обеспечила Майбург дополнительной энергией, были на данный момент неосуществимыми.

Сегодня небо над городом затянуло свинцово-зелеными тяжелыми облаками, а по многолюдным улочкам гулял холодный пронизывающий ветер – самая подходящая погода для посещения старого кладбища. Шут не любил солнца, и не любил снега, и не любил жары, и не любил холода, зато он любил дождь и ветер. Слезы и дыхание богов, как называл он их мысленно. Лишь в такую погоду Шут выбирался из своего убежища на свежий воздух и мог часами прогуливаться по городу, оставаясь незамеченным для большинства горожан. Люди вокруг суетились, куда-то спешили, разговаривали по плексотелефонам, слушали музыку, сидели в сети, читали интелгазеты, спорили, плакали или просто уходили в себя и с остекленевшим взглядом торопились в нужное им место. Никого из них не интересовало, что происходило вокруг, будь то чье-то убийство или быть может атомный гриб на фоне фиолетового заката. Тут акции на компанию по производству подгузников упали, а цены на презервативы взлетели на пару копеек, а вы о каком-то там сраном грибе говорите! И во всем этом хаосе Шут словно был не человеком, а лишь чьей-то безродной тенью, что слонялась по узким кварталам и извилистым улицам в поисках своего хозяина. Вот только прогулки неотъемлемо заканчивались в одном и том же месте – на старом безымянном кладбище, что находилось на окраине города.

На потертой табличке большими черными витиеватыми буквами так и значилось «Безымянное». Шут осторожно обогнул перекособоченные ворота, сделанные из изогнутых в незатейливом узоре железных прутов, и ступил на шуршащий белый гравий. Нынешнее кладбище кардинально отличалось от кладбищ прошлого. Усопших перестали хоронить в земле еще несколько столетий назад, придя к выводу, что это слишком дорого, не говоря уже о расточительном использовании хорошего куска земли, так что обязательной и необходимой процедурой стала всем известная, и до того не особенно популярная, кремация. Людям больше не давали Выбора по поводу того, как они хотят быть захоронены. Когда закон о запрете хоронить людей в земле только вошел в силу, многие воспротивились этому и пошли против него. Это спровоцировало создание тайных кладбищ, владельцы которых здорово наживались на горе людей. Но последствия были не самыми приятными. Власти приезжали на подобные захоронения с эскаваторами, перерывали землю, смешивая полуразложившиеся трупы с землей и разломанными гробами, превращая их в однородную массу, которую затем обливали специальным составом и поджигали. Люди были в ужасе, но это никого не волновало.

После кремации тела, останки человека помещали в мраморную шкатулку, которую обычно заготавливали сами умершие. Не было ничего необычного в покупке шкатулки для себя любимого, а если ты наткнулся на шикарную распродажу таковых, то приобретение сего предмета и для пары тройки родственников. Получить погребальную шкатулку в подарок не считалось оскорблением, наоборот признаком заботы и внимания. Лучшим подарком, чем шкатулка, могла быть лишь кладбищенская ячейка, в которой шкатулка хранилась. Дело в том, что уносить сей предмет домой запрещалось. Защитники человеческих прав добились запрета на то, чтобы родственники могли забирать шкатулку с прахом себе.

«Человеческий прах – это не игрушка, он не должен стоять на одной полке с картиной, на которой изображен лес, и вазой с засохшими цветами!» – кричали гуманисты и никто так и не решился поинтересоваться у них, чем же им так не угодили лес и цветочки.