Телесные повреждения

— Больше ничего. Просто выкопанная в земле яма, довольно просторная, вокруг растут деревья. Я иду к ней… На краю навалена груда обуви…

— А дальше?

— Дальше я просыпаюсь.

Ренни слышит какие-то звуки, но не может понять, что они означают. Ей кажется, что это дождь. Но к шуму дождя примешивается что-то непонятное. Поль выскакивает из постели раньше, чем она успевает что-то сообразить. Ренни идет в ванную, заворачивается в большое полотенце. Кто-то отчаянно стучит в дверь, раздаются голоса.

Она выходит в гостиную. Посреди комнаты стоит совершенно голый Поль, на нем повисла Лора. На ней нет сухой нитки, с платья стекает вода.

Ренни застывает с открытым ртом, придерживая полотенце. Поль отрывает от себя Лору, трясет ее за плечи. Ренни ничего не понимает из ее бессвязных выкриков.

— Что случилось? Ей плохо?

— Миногу убили, — отвечает Поль поверх Лориной головы.

Ренни холодеет от ужаса. Не может быть. В это так же невозможно поверить, как если бы он сказал, что на землю высадились марсиане. Это розыгрыш. Глупая шутка.

— Они стреляли в спину. В затылок. Прямо на дороге, — говорит Лора.

— Кто бы это мог быть? — Ренни думает о спутниках Миноги, о трех незнакомцах в зеркальных очках. Ей необходимо чем-то занять себя. Надо напоить Лору чаем.

— Одевайся, — говорит ей Поль.

Лора опять плачет.

— Суки, как они могли решиться на это.

Закрытый гроб с телом доктора Миноги стоит в гостиной. Он сколочен из темного дерева, без всякой вычурности. На крышке гроба — пара раскрытых ножниц. Ренни не знает, являются ли они частью какого-то незнакомого ей ритуала, или их просто кто-то забыл.

Гроб возвышается на двух стульях посреди комнаты, как на театральных подмостках, будто символ чего-то непоправимого, что произошло в какой-нибудь нравоучительной пьесе. Только непонятно, в чем мораль. Кажется, сейчас крышка откинется, и оттуда, как чертик, выскочит живой и невредимый Минога и присоединится к собравшимся. А все происходящее окажется не более, чем веселой шуткой. Только все знают, что этого не произойдет.

Кроме Ренни в комнате еще много женщин, они сидят кто на стульях, кто на полу, у многих на руках спят дети. Некоторые стоят, прислонившись к стене. Уже час ночи. Через открытую дверь видно, как на кухне хозяйничают другие женщины: они варят кофе, расставляют тарелки для еды, которые принесли с собой. Это так похоже на Грисвольд, когда хоронили ее бабушку. Только в Грисвольде ели после похорон, а не до, и в церкви устраивали отпевание. Здесь, похоже, не соблюдаются подобные обряды. Одна начинает, ей вторят другие, кто-то играет на губной гармошке.

Вдова Миноги занимает особое место, позади гроба; она плачет не переставая, не пытаясь скрыть своих слез. Никто не выражает своего неодобрения, это в порядке вещей. В Грисвольде все по-другому. Там горестно сопели и шмыгали носами, чтобы не плакать в голос; демонстрировать свое отчаяние на людях, не прятать заплаканное лицо, нет, это считалось недостойным. Если вы вели себя подобным образом, то вам давали успокоительное и посыпали наверх отлеживаться.

— За что? За что? — без устали вопрошает вдова.

Эльва сидит рядом, держа ее руки в своих и тихонько поглаживает ей пальцы.

— Я принимала его, когда он появился на свет, а теперь провожаю из этого мира в последний путь.

Две женщины выходят из кухни, неся поднос с кружками горячего кофе. Ренни берет одну кружку, кусок бананового хлеба и кокосовое печенье. Это уже вторая чашка кофе за сегодня. Ренни садится на пол, ноги не слушаются ее. В ней шевелится ревнивое чувство, она здесь никому не нужна, она чужая. В этом гробу лежит с продырявленным черепом целая эпоха, так бесславно оборвавшаяся, такая дикая, нелепая смерть. Теперь она понимает почему он хотел, чтобы она написала об этом месте: может быть, тогда всего этого бы не произошло. Во всяком случае для него.

— Что мы можем сделать? — шепотом спрашивает она у сидящей рядом Лоры.

— Понятия не имею. Я никогда раньше не была на похоронах.

— А долго это продлится?

— Всю ночь.

— За что? — плачет вдова.

— Пришло его время, — отвечает ей одна из женщин.

— Неправда, — подает голос Эльва, — среди нас есть предатель.

Нестройное волнение проходит среди женщин. Одна затягивает молитву:

Всеблагий Боже, ниспошли на нас Свою милость,
Ниспошли высшее избавление от невзгод и несчастий,
Не оставь нас Своей добротой,
Не оставь нас Своей любовью…

Ренни уже вся измаялась. В комнате жара, народу — не продохнуть, пахнет корицей, кофе, чем-то приторным, очень душно, воздух наэлектризован, на миг ей кажется, что она очутилась в Грисвольде, Ренни нестерпима эта мысль. От чего она умерла? От рака, милостью Божей… Что-то вроде этого они тогда говорили. Ренни встает, стараясь никому не мешать, и проскальзывает на крыльцо, на воздух, через спасительно открытую дверь.