Телестерион. Сборник сюит (СИ)

        М а р и я  Ф е д о р о в н а
Одна ли я? В Москве была ль семья,
Где слез не пролили, хотя бы в тайне?
На сцене я еще держалась, верно,
Да публика внимала, затаив
Дыхание; но нервы никуда;
Приду к себе, и слезы в три ручья.
Казалось, сил уж нет, но невозможно
Спектакль отменить; пора на сцену,
И снова я Ирина, юность, грезы
И взрослость, и усталость до тоски,
Так жизнь пройдет. Зачем? И почему?
Что давит жизнь, цветущую, как май,
Среди трущоб и в роскоши дворцов?
Мне удалось отбросить то, что давит,
По крайней мере, я свободна, да,
Среди рабов труда и роскоши,
Единой цепью скованных от века.

В гостиной Серов, выходит Горький; Липа возвращается.

                   Л и п а
Пришел Серов, и Горький занял позу…
Ах, ничего, поплачь, а то в глазах,
Как в небе чистом выше облаков,
Нависших низко, молнии сверкают, —
Гроза сухая — мне страшнее слез.

        М а р и я  Ф е д о р о в н а
Поплачу — станет легче, как бывало?
О, не теперь, уж слишком много горя!
Но есть отчаянная радость в нем.
Благословленная свобода! Это —
Как небо и земля в весенний день,
С могучим ледоходом на реке,
И все в движении под вешним небом —
Дома, дворцы, чертоги богачей
И темные окраины рабочих,
Где труд вселенский, как предверье Ада,
Хотя в церквах им обещают Рай.
Да есть ли Правда на земле, иль в небе?
Нет, ныне я не плачу. Не дождутся.
Глупа была. Прошло всего два года.
Два года? Но каких! Вся жизнь в России
Переменилась, к худу иль к добру?
Как гнет растет, но и свобода тоже.
Брожение выходит через край.
Как море в бурю, грозная стихия,
Из недр ее и вышел мир земной,
Неведомое новое пред нами…

                  Л и п а
Мир светлый, чистый, как в глазах детей,
И верится легко нам после мук?

        М а р и я  Ф е д о р о в н а
Как хорошо: не нужно все таиться
От той, что облегчает мне заботы
О доме; добрая душа, ты с нами;
А сестры мало что и знают, кроме
Моих концертов в пользу всех гонимых.

                   Л и п а
Ну, этим ныне все увлечены.

         М а р и я  Ф е д о р о в н а
Да, да, но только здесь уж не игра,
Запахло всюду порохом и кровью.
Ну, словом, коль меня засадят или
Сошлют куда, ты сестрам расскажи…
Тут нет вины Алеши, я сама —
Еще до встречи с ним, еще до сцены
Вступила я на путь, каким Россия
Давно идет, еще от декабристов,
К свободе, к новой жизни, к высшей правде.

В гостиной Серов за мольбертом, Горький на диване.

С е р о в. Нет, я все-таки не понимаю, как царь решился, вместо совещательной Думы, дать России конституцию?