Телец для Венеры

– А вы… почему вы должны бежать? Что у вас за неприятности?

– Мне нужно было раздобыть денег для дома и мебели, – ответил он, радуясь этому пробуждению интереса.

– Зная… то, о чем вам рассказал, я должен был найти для вас другое жилье. Чтобы получить деньги, я согласился работать на Планта Дрисколла. Он занимался контрабандой, и я помогал ему. Вчера вечером, когда мы разгружали фургон, полный контрабандных товаров, нас застигли врасплох. Я убил одного полицейского, а другой ранил меня в спину, но я смог бежать. Теперь вы понимаете, почему я так спешу, Летти. Я ранен, у меня нет ни сил спорить с вами, ни времени. Если меня поймают, то, безусловно, повесят. Пожалуйста, поднимитесь к себе и оденьтесь потеплее. У меня есть кое-какие деньги, и в Лондоне я куплю все, что вам нужно.

Хамфри встал со стула и подошел к Летти, намереваясь обнять ее за плечи и проводить к двери. Он готовился выдержать бурю протестов старухи, дождаться девушку у подножия лестницы и отвести ее в двуколку. В ничтожные доли секунды между его последними словами и теми, что собиралась произнести Леттй, ему начало казаться, будто все его жертвы не напрасны. Несколько недель назад он дал себе клятву забрать Летти из кафе и сдержал ее. Ему пришлось лгать, нарушать закон, покрывать убийство и самому его совершить, пролить свою кровь и бежать, спасая жизнь, но он все-таки победил.

– А Плант? – спросила Летти.

– Что случилось с ним?

Ни о чем не подозревая, Хамфри сообщил ей правду:

– Его убили, Летти. Один из полицейских застрелил его.

Девушка с шумом вдохнула воздух и, выпустив края темной накидки, судорожно вцепилась в спинку стула. Зеленоватая бледность лица, которая всегда побуждала Хамфри лелеять и защищать ее, сменилась оттенком плохо отбеленной материи. Большие глаза Летти, переполненные ужасом, сделали ее похожей на испуганное животное. Хамфри некстати подумал, что странная печаль, которая всегда таилась в них, предвещала этот взгляд.

Тронутый до глубины души, он шагнул к Летти и протянул руки, готовый поддержать и успокоить ее.

– Мне очень жаль, Летти. Я не должен был так рубить с плеча. Вам всегда нравился Плант, не так ли? Мне следовало об этом помнить.

Ему пришла в голову фраза, часто произносимая им в домах, которые посетила смерть.

– Он не страдал, Летти. Его застрелили в разгаре борьбы.

Утешение было сомнительным, ибо кто мог знать, что предпочтительнее – тянуть горечь по капле или внезапно сделать большой глоток.

– Не надо! – воскликнула Летти, отшатываясь от него.

Двигаясь медленно, словно слепая, она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Накидка упала на пол, Хамфри поднял ее и набросил на плечи девушке. Подождав минуты две, беспомощно ощущая, как стремительно бежит время, он робко произнес:

– Летти, мы еще успеем погоревать о Планте. Сейчас нам нужно думать о себе. Мы должны поскорее добраться в Кентфорд, чтобы успеть на дилижанс.

И Хамфри добавил после паузы:

– Если вы не хотите, чтобы меня тоже убили.

Летти подняла голову. На ее лице не было слез, оно выглядело сухим и сморщенным, как старое дерево.

– Теперь все ясно, – медленно произнесла девушка.

– Это подстроила тетя Тирза. Она знала о Планте и натравила на него полицейских, желая погубить его. А Кэти наговорила эту ложь, – ее голос становился все громче, – чтобы та его возненавидела, меня же отослала сюда, чтобы я ни о чем не догадалась. После того вечера тетя Тирза стала бояться вас и Планта. Понимаете? Вы убили Планта точно так же, как если бы сами выстрелили в него! И не вздумайте возражать! Планта убили потому, что вы совали нос куда не следует.

Летти встала, и накидка снова упала на пол. В длинной белой ночной рубашке, с бледным перекошенным лицом и злыми глазами, она походила на привидение.

– Я ненавижу вас! Буду вас ненавидеть и презирать до самой смерти! Надеюсь, что вас поймают и повесят!

Ее тело сотрясала дрожь, она опять закрыла лицо руками и разразилась рыданиями.

Слишком потрясенный, чтобы обдумывать свои слова, Хамфри сказал:

– Так вы были влюблены в Планта, Летти?

Она запустила пальцы в каштановые пряди волос, сжимая локтями дрожащий подбородок.

– Конечно была! Все время! С того момента, как впервые его увидела! А теперь он мертв, и я всю жизнь буду знать, что это случилось из-за меня! Я не могу этого вынести! Я день за днем жила надеждой, что он придет, я смогу его видеть и слышать и, возможно, когда-нибудь он обратит на меня внимание, поймет, что я уже не ребенок! А сейчас его больше нет, и вы являетесь сюда, уговариваете поехать с вами! Да я скорее перережу себе горло!