Телевидение

Славный белокурый мальчик запел: “Созрели вишни в саду у дяди Вани. У дяди Вани в саду созрели вишни…"

— А дядя Ваня тетю Груню моет в бане, а мы под вечер погулять как будто вышли… — подхватил Алик Учитель, еще в школьные годы получивший прозвище Тичер.

Тимур поморщился. Несмотря на то что половину своей жизни он провел в кабаках и еще треть — на нарах, он не любил ни блатного жаргона, ни уличного фольклора, ни дешевой ресторанной музыки. Честно говоря, это была заслуга Гарика — тот все-таки был человек со вкусом.

И Тичер, и Ваня Болгарин, и Миша-Бык — все они относились к Тиме с почтением и страхом. И только Гарик позволял себе не просто иметь собственное мнение по всем вопросам, но еще и перечить Тимуру. Впрочем, Гарика среди них уже не было.

Белокурого мальчика на эстраде сменили танцовщицы в суперминисарафанах а-ля рюс. Они синхронно и высоко задирали ноги, отплясывая нечто среднее между барыней и канканом. Их не правдоподобно большие кокошники пускали в зал солнечных зайчиков.

— Пора подбирать концы, вообще кончать со всеми этими делами, — продолжил Тима. Все согласно закивали.

— Политика — все это фигня. Свои люди в Думе — выдумка Гарика. Нам не нужны там свои люди. Мы должны выкачать сколько можно и лечь на дно. Мне ни к чему друзья губернаторы и президенты.

— Я тогда еще говорил Гарику, что отмыть бабки можно и без всякого телевидения… — с готовностью подхватил Алик Учитель.

— Я еще не закончил, — опять-таки не глядя на него, перебил Тима. — Мы закроем “Дайвер-ТВ”, это ежу понятно. Но не в этом дело. Я хочу получить с Казанцева свои акции.

Ваня Болгарин заерзал на стуле.

— Слушай, Тима, — робко сказал он. — Ну его к хренам собачьим. Опять мочилово?

— Нет человека — нет, проблемы, — отрезал Тима. — Казанцева надо наказать.

Официант принес дичь. Пока он менял блюда, все молчали. Но не только потому, что посторонним не стоило слушать их разговоры. Всем стало страшновато от слов Тимы. Все знали, что это значит.

Тима уже не чаял получить назад свои деньги — он искренне считал долю Гарика своей. Но если он спустит Казанцеву, то его авторитет станет равен минусовой величине. “Шестерки”, которые теперь мрачно сидели за столом, просто перестанут его уважать.

— Казанцева надо наказать, — упрямо повторил Тима после ухода официанта. — Но есть одна загвоздка.

— Какая? — спросил Миша Бык.

— Он исчез.

Питер

Все-таки Денису везло сегодня. Он же мог зажечь в очередной раз фонарик всего лишь на пару шагов позже — и тогда не заметил бы черного провала в правой стенке штольни. Денис направил туда неяркий лучик и осветил нишу шириной, глубиной и высотой метра два. У ее задней стенки стоял фанерный двустворчатый шкаф, а перед ним — небольшой стол и пара стульев на металлических трубчатых ножках. Очевидно, это помещение было подземной комнатой отдыха, где работающие в штольне люди могли присесть ненадолго перекусить и перекурить.

Хованскому показалось, что самый сладкий в его жизни момент наступит тогда, когда он посадит на один из стульев девушку, сам сядет напротив, положит голову на стол и заснет часов на десять, а там будь что будет.

Наташа все еще не приходила в себя, поэтому усадить ее стоило больших трудов. Наконец он нашел выход, поставив стул в узкое пространство между стенкой и шкафом — голова девушки привалилась к его фанерному боку, а расслабленное тело прижалось к бетону и перестало сползать вниз. Теперь можно было как следует осмотреться и постараться создать более комфортные условия для отдыха, который был уже жизненно необходим им обоим. Для начала Денис открыл шкаф. На верхней полке стопкой стояли немытые тарелки, пустой бидон, бесполезная в теперешних условиях электроплитка и стакан с темным от засохшего кофе дном. Рядом лежал бумажный кулек с половинкой черного хлеба, каменного на ощупь, но незаплесневевшего, — видимо, из-за сухости, которая царила в этом подземелье до затопления.

«Хлебушек нам пригодится, — подумал Денис. — Ведь в сумке у Наташи всего одна шоколадка и две бутылки воды. Но воду в крайнем случае можно будет набрать внизу. Отстоять и вскипятить. Ха! На чем? Хотя можно выломать эту полку и развести костерок… Эх, спички бы найти. В моей зажигалке газа чуть-чуть. Жалко, что “ронсон” грузина утонул вместе со Славой… Господи, о чем я? “Ронсон” — и человек. Что делают с нами экстремальные условия! Я же больше пожалел о зажигалке… Ну-ка а что здесь внизу?»