Телевизор (июль 2008)

А скажите, вы любите мух?

Мух?

Да.

Нет, знаете, не особенно.

Вот и наше описание трудового дня крестьянина в том виде, в каком мы его давали в начале этой статьи, очень похоже на разговор о погоде и мухах.

Как так? - возмутимся мы. - Это описание жизни трудовика-крестьянина, который сеет хлеб и выращивает картошку, и вдруг - похоже на пустые разговоры о мухах. Это никуда не годится. Ведь крестьянин трудится, бьется за плугом, не доедает, не досыпает…

Вот тут и давайте остановимся. Пылить не стоит. В этом и будет загвоздка.

Суть как раз и заключается в том, как мы показали крестьянина.

Когда мы описали трудовой его день, то есть рассказывали о том, что крестьянин вставал и ложился, нам было не интересно. Мы приклеивали к описанию для пущей красочности трели жаворонка и крумканье журавлей в синеве неба, но мы забывали, что перед нами не машина и не заведенный механизм музыкального ящика. Перед нами был человек. Перед нами был пахарь; но этот пахарь, надо полагать, не только пашет, он живет. Он что-то думает о своей жизни, что-то думает о своей лошади. У этого человека есть знакомые, есть сватовья, кумовья. Этот человек слыхал хоть одно-два слова о какой-то другой жизни. Не такой, какой он жил десятки лет. У этого пахаря есть какая-то думка, как он будет жить завтра и какими семенами засеять свое поле. У него, наверное, когда-нибудь был с кем-нибудь разговор о его жизни и жизни других. И почему бы нам, начинающим писателям, не провести, вернее, почему бы нам вместе с ним не пройти через весь мир этого пахаря, через его дела и мысли и встречи за день. Может быть, Иван как раз за пахотой и думал о том, что ему пахать тяжело, что пахоту эту надо бы как-то облегчить.

Но надо ли описывать все?

Зачем и к чему? Все описать, во-первых, труднее, а во-вторых, опять же не все имеет важное значение. Ну, к примеру, мы решили поставить себе задачей показать трудности работы этого нашего пахаря. Это будет, значит, наша задача, наша цель, наша, так сказать, загвоздка, главная мысль.

Чтобы ярче подчеркнуть нашу главную мысль, мы и начнем с того, что покажем плохой, изношенный плуг нашего пахаря, покажем за завтраком скудную пищу пахаря, покажем ту плохую одежонку, в которой пахарь выезжает на работу, мельком посмотрим на худую заморенную клячу, на которой пахарь выезжает со двора, покажем потом пот ее, как она, бедная, будет гнуться в три погибели на пашне, сбоку глянем на Ивана и его страдальческое лицо, может быть нелишне будет напомнить и о трели жаворонка, но, ясное дело, Ивану не до этих трелей. Они его будут только раздражать, а не радовать…

А ведь вполне возможно, что именно такого факта, какой автор описывает, на самом деле и не происходило.

Каковы же выводы?

1. Для художественного литературного произведения, в частности, для рассказа, нужен не только факт. Нужно, чтобы этот факт был типичным, массовым.

2. Описывать событие ради события только потому, что оно действительно происходило, в литературном произведении нет надобности. Об этом событии можно дать заметку в газету. Литературное произведение и проводимое в нем событие должно преследовать какую-либо цель, то есть должно иметь главную мысль, тему.

3. Художественный вымысел, сопутствующий теме, должен иметь тесную увязку с темой и не должен быть случайным.

4. Голое описание факта или описание одних внешних (наружных) признаков и видимых действий героев не годится, нужно так называемое психологическое, душевное оправдание поступков и действий.

5. Нужен показ фона, места, территории, на которой происходит описываемое событие.

В противном же случае факт, как говорится, остается фактом, но не красноречивым и не убедительным, а описание этого факта является сухим и скучным отчетом.

А. Малюшинский

Подготовила Наталья Рыбальченко

Московский дневник

Советские будни американки Анны Портер

Печатается с сокращениями по изданию: Porter Anna, A Moscow diary. Chicago: Charles H. Kerr, 1926.

Визит в Москву начался с неприятности. Всю нашу группу задержали полицейские - шпионаж! Один из моих спутников сделал из окна поезда снимок симпатичной деревенской девушки. Информацию о «подозрительном иностранце, фотографирующем железную дорогу» тут же передали по телеграфу в Москву и мы все оказались под подозрением. Но наши рекомендательные письма произвели впечатление, и нас быстро отпустили.