Телевизор (июль 2008)

Первую версию народного телевидения, существовавшую с середины девяностых до нынешнего года, я назвал бы социальной. Это была попытка саморегуляции общества с помощью телеэфира: проблема обозначалась, освещалась и коллективными усилиями решалась. Мне понадобится тут небольшой исторический экскурс: в 1938 году Бабель закончил киноповесть «Старая площадь, 4». Это последняя его законченная проза, и очень странно, что никто из режиссеров до сих пор не взялся за этот увлекательный сценарий про строительство дирижаблей в СССР. Бабель пишет нехитрую притчу: дирижабль построен и может взлететь, но не умеет садиться. Проблема в том, что в силу конструктивного недочета, обнаруживаемого лишь в последний момент, у него нет связи между головой и хвостом. Советский проект пафосно стартовал, но рухнул позорно и стремительно - именно потому, что в нем плохо работали вертикальные связи: в элиту не был заложен механизм самообновления. У народа не было решительно никакого способа не то что справиться со своими проблемами, а элементарно заявить о них: повезло тем, у кого наверху были родственники (горизонтальные связи, в отличие от вертикальных, в российском социуме всегда работали: тут и родство, и кумовство, и система блата, и взаимопомощь на грани круговой поруки, и огромная роль землячеств). Народное телевидение пыталось связать хвост дирижабля с его головой - то есть рассказывать о реальных низовых проблемах и тут же их решать, поскольку гласное обсуждение сложностей - в России уже половина решения. Недостаток, о котором сказано по телевизору, устраняется через час.

Подобный подход к телеэфиру предполагает, что народ обладает разумом, волей и способностью внятно артикулировать свои беды. Более того: этот подход основан на старом, еще марксистском представлении о том, что народ и есть истинный творец истории. Так что по-хорошему народное телевидение следовало пригасить тогда же, в середине девяностых, - ибо в основе своей оно классический советский рудимент, и не случайно одной из главных передач этого народного телевидения, посвященной как раз самой прочной горизонтальной связи - коммунальному соседству, - была «Старая квартира», производимая Авторским телевидением. Авторское телевидение Анатолия Малкина и Киры Прошутинской, созданное в 1988 году, ориентировалось именно на социальные проекты, пытаясь вовлечь как можно больше народа в дискуссию по фундаментальным проблемам бытия. В этом русле был и «Пресс-клуб», и нынешняя - слава Богу, пока не убитая - программа «Народ хочет знать». Апофеозом народного телевидения первого типа было «Времечко» - программа, в которой я проработал восемь лет и которую попытаюсь сейчас задним числом осмыслить, но позже: разберемся сперва со второй версией народного телевидения, для которой сейчас будем вместе придумывать название.

Эта разновидность ТВ исходит из другой, постмарксистской - а на деле, думаю, домарксистской - концепции народа как балласта. Историю делает власть - это черным по белому написано в нескольких монографиях, изданных в последние годы; народ ей в этом чаще всего мешает. Демократия никогда особенно не нравилась русским интеллектуалам - может быть, потому, что они лично и неоднократно наблюдали бездны народной темноты; просвещение масс - дело трудоемкое и дорогое, больше всего в этом смысле сделала советская власть, введя принудительную восьмилетку, но и она не шибко преуспела. И ведь как я ненавидел это самое обожествление народа в мои советские годы! Какой отчаянной фальшью казались мне все эти уверения, что именно народ творит культуру, что народные песни выше Чайковского (и именно они питали живоносным ручьем его мелодический дар), что воля большинства служит законом для индивидуума! Но вот поди ж ты - в девяностые мне еще противней было смотреть на элиту и верить, что именно ей принадлежит ведущая роль в истории.