Тело № 42

Сексуальность и экономический рост

29 июня 2001 года, в пятницу, в 23 часа 59 минут (именно так, чтобы не спутать дату), в кинозале «Пушкинский» ожидался некий сюрприз в рамках Московского кинофестиваля. Обещали гвоздь и шлягер предыдущего (то есть Каннского) киносмотра. Показали «Пианистку».

Зрители выходили усталые и недовольные. Даже, можно сказать, злые. Но они молчали, вот что дорого. Разве что ворчали чуть-чуть. Про патологию, про непристойность и вообще – искусство ли это? Но, повторяю, негромко. Почти никто не обсуждал режиссуру и актеров, хотя поговорить на разъезде было о чем. Поразительно прекрасная – в обоих смыслах – исполнительница главной роли. Почти незаметная, растворенная в страстях героев, но весьма мощная работа режиссера. Музыка Шуберта как еще один разворот сюжета. Но народ – весьма, кстати, просвещенный и искушенный, как это бывает на ночных фестивальных просмотрах, – народ безмолвствовал. Наверное, это означало, что «здесь кончается искусство, и дышат почва и судьба». Ну, ладно, не вся почва, а одиночный пузырь земли, из которого вылезла рыжеватая и веснушчатая сорокалетняя дамочка с бритвой в руке и уселась на край ванны.

Комната дочери

Фильм австрийского режиссера Михаэля Ханеке (р. 1942) «Пианистка» по одноименному роману Эльфриды Елинек (р. 1946), опубликованному в 1983 году (руский перевод 2001), получил в 2001 году в Каннах три первых приза – Гран-при, за лучшую женскую (Изабель Юппер) и лучшую мужскую (Бенуа Мажимель) роли.

Правда, самый главный приз фестиваля, «Золотую пальмовую ветвь», получил фильм Нанни Моретти «Комната сына». Это – про семейные ценности. Мол, даже смерть любимого ребенка не страшна, когда в большой семье хорошие отношения, все дружат, все друг друга поддерживают, сочувствуют и сопереживают. Добрый фильм – как говорилось в добрые старые времена.

О «Пианистке» этого не скажешь.

Сорокалетняя преподавательница Венской консерватории по классу фортепиано Эрика Кохут (профессор Кохут, как зовут ее коллеги) живет вдвоем с мамой. Маму играет старая, морщинистая, корявая и патлатая Анни Жирардо (дополнительный шок для российско-советского зрителя). Мама пьет горькую – а куда денешься? Муж скончался, а дочь хоть и профессор, но странная старая дева, тайком покупающая себе проститучьи наряды.

Мама и дочка все время ссорятся – до драки. Они таскают друг друга за волосы. Они живут, как насекомые, впившиеся друг в друга и уже съевшие друг друга процентов на пятьдесят. Это, кстати, образ из другого романа Эльфриды Елинек – «Любовницы».

Но потом они взаимно каются и целуются. Мама обожает талантливую дочь, лучшую специалистку по Шуберту во всей консерватории.

Эрика Кохут спит в одной постели с матерью – на отцовской половине двуспальной кровати – и в конце концов свою маму насилует. Кажется, успешно – в той степени, в какой успех может сопутствовать одной женщине, насилующей другую.

Она ходит в порновидеосалоны, бесстыдно занимая очередь за разными прыщавыми похабниками. Расширенными глазами впившись в порноклип, она страстно нюхает оброненный предыдущим посетителем платочек, мокрый сами понимаете от чего.

Она подсматривает за парочкой, которая занимается любовью в машине, и от возбуждения тут же присаживается пописать, так, что ее глаза – через стекло автомобильной дверцы – чуть ли не вровень с потной рожей парня. Заметив ее, он выскакивает и с криком «Сука!!! Кайф мне поломала!!!» гонится за ней, на ходу натягивая штаны. Она в сладком ужасе убегает.

В Эрику Кохут влюбляется молодой и прекрасный Вальтер Клеммер, аристократ и богач, судя по всему. Аристократ – потому что блестяще играет на фортепиано и умно рассуждает о Шуберте, будучи студентом-технологом. И знакомятся они в аристократическом салоне его дяди, коллекционера скрипок и меломана. Богач – потому что, влюбившись в профессора фортепиано, он бросает Технологический институт и поступает в консерваторию. К ней.

Инструкции в письменной форме

Перешагнув порог класса, он сразу объясняется ей в любви. Она тоже влюблена в него. Поэтому она сама себя лишает невинности посредством безопасной бритвы, закатав юбку и присев на краешек ванны, меж тем как мама кличет ее к столу – ужин поспел! Она замывает кровь и идет. На ноге осталось. Мама замечает, но думает, что это нечто другое.

Она любит. Но не в силах сойтись со своим возлюбленным, что называется, обыкновенным способом, она делает с ним «это» в формах, которые обыденное сознание третирует как извращенные. Хотя речь идет о вещах, в общем-то, банальных. Но ему так не нравится. Ему нужно попросту. По-мужски, по-молодому.

Еще не устали?