Тело и душа

— Ты имеешь в виду Эрин ? — спросил я, чтобы быть уверенным.

— Она единственная и неповторимая — сказал он с горькой усмешкой.

Этого не могло быть. У тебя либо есть дар, либо нет. Он не мог видеть определенных призраков. Этого не могло быть. Это, как иметь возможность только чувствовать запах или видеть цвета. — Ну, она не галлюцинация, — сказал я. — Это я могу сказать точно, я тоже видел ее.

Он просто посмотрел на меня. — Уверения от кого—то, кто на самом деле может быть галлюцинацией не особо помогают.

Я открыл рот и закрыл его, прежде чем попробовать еще раз. — Может быть, нам стоит начать с самого начала. — Я начал думать, что возможно он не сумасшедший. Сумасшедшие люди обычно не ставят под вопрос свое душевное состояние. — Так было всегда? Когда ты начал видеть ее? — Может быть, он страдал от какой—то травмы мозга или типа того. Это могло объяснить, почему он мог видеть только одного призрака... или же, почему он думал, что я был галлюцинацией.

— Какой в этом смысл? — засмеялся он. — Ты собираешься помочь мне? Ты пришел, чтобы помочь мне?

— Просто ... начни говорить, — настоял я. Если и был кто—то, кто мог помогать Ордену и способствовать в их планах, то только этот парень. Но очевидно, он боялся, что они выследят его, даже сбежал от меня, когда подумал, что я был одним из них. Так что мое любопытство погубит меня. И кто знает, может я смогу его помочь. Казалось, он нуждался в этом.

Он откинулся на спинку кресла. — Я не... Все было в порядке, пока Эрин не умерла.

— Получается, ты знал ее до того как она умерла?

Он выглядит так, как будто я задал самый глупый вопрос. — Она моя сестра. Мой близнец.

— Ох, — сказал я. Я бы никогда не догадался. Может быть, немного сходства в глазах. Может быть. Ее волосы был темно рыжими и не в таком беспорядке, как у него. Те части, которые делали ее симпатичной и миниатюрной, ему придавали внешний вид счастливого гнома.

— Очевидно, мой братский близнец, — раздраженно сказал он.

— Вы близнецы и ваши родители назвали вас — Малахий и Эрин? — недоверчиво спросил я. Он, безусловно, вытянул самую короткую спичку.

— Мое настоящее имя Эдмунд, — сухо сказал он.

Я поморщился. Не лучше Малахии. Я подумал о том, чтобы извиниться, но решил, что от этого станет только хуже, так что я молчал и ждал, когда он продолжит.

— В школе Эрин попала в аварию. Мы были были первокурсниками. — Он посмотрел на свои руки. — Когда они вызвали меня в больницу, после того как она упала, она уже... ушла. Я стоял там, таращась на пустое тело, которым раньше была моя сестра, пытаясь понять, как же я сделаю это. Ну, ты знаешь, жизнь. Как я смогу быть в одиночестве, понимаешь? Впервые в жизни. — Он потер глаза, как будто этот образ был высечен на задней стороне век и он хотел удалить его.

Он выдавил смешок и открыл глаза. — Когда мне было семь лет, и я присоединился к клубу скаутов, Эрин кричала и плакала до тех пор, пока ей не становилось плохо, пока я был на собраниях. В конце концов, было проще уйти.

На самом деле, это прозвучало как—то неправильно.

— Летом, наши бабушка и дедушка хотели, чтобы мы навещали их по недели раздельно, часть этого целого "дай твоему близнецу шанс на внимание". — Он расстроенно опустил плечи. — Она делала тоже самое, продолжала кричать до тех пор они не возвращали ее домой. После этого, мы всегда ездили вместе.

Сотрите это. Много неправильностей.

— Эрин всегда была тем, кто все решал. К каким клубам мы присоединимся, с кем пойдет на бал, где мы будем сидеть во время ланча. Так было проще. Она была на три минуты старше меня. Она всегда знала, чего мы хотели. Или, — сказал он с тяжелым вздохом, — чего она хотела и с чем я соглашусь.

Он посмотрел на меня. — Это моя вина. Она была напористой и любила контролировать, но я позволял ей. Она была тем, кто встречался лицом к лицу с миром и все что мне нужно было делать — это следовать по ее следу. Мне не приходилось защищать себя, не приходилось бороться.

Я поерзал на своем стуле. Возможно, это прозвучало слишком знакомо.

— Я не знал что делать, когда она умерла, — сказал он. — Это было, как будто потерять часть себя, руку или ногу или что—то вроде этого. — Он покачал головой. — Я не знал, как жить без нее. Она была нужна мне, так что я пожелал, чтобы она вернулась. Сильнее, чем желал чего—либо еще. Я был в отчаяние.

Я наклонился вперед на стуле, вдруг осознав, куда эта история шла.

Он тяжело вздохнул. — И затем она просто появилась ... и начала говорить. На самом деле, кричать, — поправил он. — Даже после того, как наши родители приехали в больницу, только я мог слышать ее. Поначалу это напугало меня. Я попытался игнорировать это — ее, но она видела меня, знала, что я смотрел на нее. — Он беспомощно пожал плечами. — После этого, она осталась навсегда. Доктора говорили, что это горе или шок или депрессия. Затем вмешались мои родители и попытались заставить меня остановить это.