Тело не врет. Как детские психологические травмы отражаются на нашем здоровье

Вероятно, каждый ребенок, с которым жестоко обращаются, должен занять такую позицию, чтобы выжить. Кертес переосмысливает свое восприятие и пытается увидеть благодеяние в том, в чем другой человек обнаружил бы очевидное преступление. У ребенка нет выбора, ему нужно подменять ощущения, если рядом нет помогающего свидетеля и он находится полностью во власти преследователей. Только во взрослой жизни, если этому человеку посчастливится встретиться со знающими свидетелями, у него будет выбор. Он сможет освободить свою правду, перестать жалеть и понимать обидчика, отказаться от желания испытывать непрожитые чувства своего антагониста, от которых он дистанцировался; он сможет однозначно осуждать поступки того, кто его обидел. Этот шаг принесет большое облегчение для организма. Теперь телу не нужно угрозами напоминать взрослому о трагической истории ребенка, теперь оно чувствует, что его понимают, уважают и защищают, если взрослый хочет знать всю его правду.

Я говорю о насильственном характере «воспитания» жестокостью, потому что ребенку не просто отказывают в его правах на достоинство и уважение собственной человеческой жизни, но и устанавливают своего рода тоталитарный режим, при котором малыш не в состоянии понять, что он вообще переживал унижения, лишения достоинства и жестокость, не говоря уже о том, чтобы он мог этому сопротивляться. Эти модели воспитания находят продолжение в жизни взрослых, которые используют их со своими партнерами и собственными детьми, на работе и в политике – там, где от страха когда-то неуверенного ребенка можно отбиться с помощью властной позиции. Таким образом и возникают диктаторы и человеконенавистники, которых никогда не уважали в детстве и которые пытаются принудить других к уважению с помощью инструмента гипертрофированной власти.

Как раз в политике хорошо видно, что жажда власти и признания никогда не угасает, она просто не может быть удовлетворена. Чем большей властью обладают люди, тем сильнее побуждение к действиям, в конечном итоге приводящим к бессилию, от которого они хотели убежать: это Гитлер в бункере, это Сталин в своем параноидальном страхе, это Мао, отвергнутый собственным народом, это Наполеон в ссылке, это Милошевич в тюрьме и это тщеславный, хвастающийся Саддам Хусейн в своем убежище.

Что заставляло этих людей так злоупотреблять полученной властью, что в конце концов это приводило к бессилию? Я думаю, что их телам была хорошо известна детская беспомощность, потому что организм хранил информацию о ней в своих клетках и желал донести это знание. Но реальность собственного детства так пугала всех этих диктаторов, что они предпочитали уничтожать целые народы, убивать миллионы людей, вместо того чтобы прочувствовать собственную правду.

В этой книге я не буду развивать тему диктаторов, хотя нахожу, что изучение некоторых биографий на многое проливает свет. Я остановлюсь на биографии людей, которые, хоть и были воспитаны на «черной» педагогике, но не чувствовали необходимости обретать бесконечную власть. В отличие от властителей насилия, они направляли подавленные «черной» педагогикой чувства гнева и возмущения не против других, а против самих себя. Они страдали от болезней и различных симптомов или умирали очень рано. Самые талантливые из них становились писателями или художниками и нередко показывали правду в литературе и искусстве, но всегда дистанцировали ее от собственной жизни, за что расплачивались болезнями. Примеры трагических биографий я привожу в первой части книги.

Исследовательская группа в Сан-Диего опросила 17 тысяч человек, средний возраст которых составил 57 лет, на тему: «Каким было их детство и чем они болели в своей жизни». Оказалось, что у детей, с которыми когда-то жестоко обращались, было гораздо больше серьезных заболеваний, чем у тех, кто вырос без насилия и воспитательных побоев. Название этой короткой статьи звучало так: «Как сделать из золота свинец», а комментарий автора, приславшего мне свой труд, гласил: «Результаты однозначные, они о многом говорят, но они скрыты».

Зачем их прятать? Потому что они не могут быть опубликованы без обвинения родителей, а в нашем обществе делать это по-прежнему (сегодня даже больше прежнего) запрещено. Потому что сегодня все больше специалистов занимают позицию, что душевные страдания взрослых обусловлены генетической предрасположенностью, а не конкретными травмами и родительскими ошибками. Просветительские исследования семидесятых годов о детстве шизофреников также остались безызвестны широкой публике, похороненные в научных публикациях журналов. Вера в генетику, поддерживаемая фундаментализмом, продолжает праздновать триумф.