Тело призрака

Коренному москвичу Юре Куркову предстояло вместе с криминалистами обследовать траурное сооружение внутри и снаружи. Еще один член группы — обладатель лучезарной улыбки, открывавшей, как отмычкой, любую душу, Роман Рахматов с помощью сотрудников милиции должен был опросить жителей прилегающих к Красной площади кварталов и, по возможности, зрителей, находившихся вечером на Красной площади. Ему следовало ответить на вопросы: не заметили ли те что-либо необычное в тот вечер, будь то ожидающий пассажиров автомобиль или группа людей, переносящая любой крупногабаритный предмет?

Оставшись один, Анатолий Сивцов задумался. Он вообще был скорее "кабинетным" следователем, чем сыщиком в полном смысле этого слова. На месте преступления он обычно появлялся, уже имея жизнеспособную версию, которую надлежало подтвердить или опровергнуть в конкретной обстановке. Но способность моделировать самые различные и порой даже абсурдные, на первый взгляд, ситуации неизменно приводили его к раскрытию громких убийств, похищений известных людей, ограблений, где украденное измерялось многозначными цифрами в иностранной валюте.

Выведя на экран компьютера свою излюбленную таблицу, он начал заполнять в ней графы. В первой колонке, озаглавленной "Предполагаемые преступники", Сивцов стал записывать по порядку — сверху вниз: "правые партии, националистические группировки, коммунисты"… Немного поколебавшись, впечатал: "президент". На этом список, как ни странно, иссяк, хотя обычно "кандидатов" на преступление набиралось не менее десятка.

Вторая колонка называлась — "Мотив". У правых сил он, несомненно, был. Они много раз заявляли о необходимости для страны окончательно расстаться с коммунистическим прошлым, а для этого надо похоронить тело Ленина, что, якобы, продиктовано его завещанием и волей супруги Надежды Крупской. "Явное желание убрать Ленина и Мавзолей с Красной площади", — записал Сивцов в пустой графе. Но они настаивали на открытом и публичном "выносе тела". Вряд ли правые стали бы тайно красть его, да еще и перед выборами, если они, конечно, не пошли ва-банк. Поэтому в третьей колонке, где в "шапке" значилось "Противоречия", Анатолий напечатал: "О преступлении не предупреждают" и чуть ниже: "На носу выборы". Четвертая колонка называлась "Улики", и здесь появилась фраза: "Организовали концерт на Красной площади". Следующую колонку под заголовком "Алиби" он оставил пустой. Потом довольно долго размышлял, что записать в последней — под названием "Действия"? Преступление, что и говорить, необычное, и любое наблюдение, установленное за лидерами партии, если будет обнаружено, неизбежно приведет к политическому скандалу. По этой же причине нельзя применить и "прослушку". Остается надеяться, что кто-нибудь из лидеров правых проговорится на предвыборных собраниях и митингах. Подумав, Сивцов записал в последней колонке: "Анализ выступлений". А затем добавил: "Допрос участников концерта, особенно технических групп, располагающих транспортом".

Проще было со вторым "кандидатом" — националистическими группировками. Здесь Анатолий последовательно написал: "Считают Ленина евреем", "Живут сегодняшним днем, борются преимущественно с живыми "иноверцами", третью и четвертую колонки оставил пустыми, а в пятую впечатал: "Изучить заявления лидеров".

С коммунистами он расправился еще быстрее. Судя по записям, мотив у них мог быть: встав на защиту украденного тела Ленина, организовать по всей стране акции протеста, что очень кстати в связи с предстоящими выборами. Но станут ли они посягать на собственную святыню? Наличие вождя мирового пролетариата в самом центре столицы и так дает им немало козырей: в конце концов, если власти так и не решились на захоронение останков Ленина, значит, признают за коммунистами реальную силу! Против них нет улик и, скорее всего, не требуется предпринимать никаких действий.

Все графы, лежащие за надписью "Президент" Сивцов оставил пустыми, хотя само слово не убрал.

Начало расследования получилось не очень обнадеживающим. В чем вообще смысл этого преступления? Пока не будет найден ответ, никакой ясности не появится.

Анатолий опять погрузился в размышления. "А что значит Ленин для меня?" — подумал он.

От этих дум дохнуло холодной пустотой. У него не было особых претензий к вождю, которого он только один раз видел в Мавзолее, отстояв вместе с классом семь часов в длиннющей очереди на Красной площади. Никаких чувств при взгляде на светящуюся "человеколампу", как он назвал тогда мумию, у него не возникло. Но и от высказываний воздержался: язык уже дважды подводил его, когда дело касалось "большой" политики. С первого раза его не приняли в пионеры: шутливо репетируя торжественную клятву, он вставил в нее обещания "пить водку и жрать селедку". Другие кандидаты в юные ленинцы тут же заложили его учительнице, и купленный заранее алый галстук пришлось убрать в шкаф на целых полгода. Хотя этот предмет "красного" гардероба все же пришлось применить, правда не по назначению: обиженный Толик полдня утирал им слезы.