Тело с историей

Вот разве что задник сцены был расчерчен какими-то черно-белыми полосами, разводами, геометрическими фигурами. Наверное, какой-то смысл в них был. Во всяком случае, Мария, привычная к классическим декорациям, сначала отчетливо вздрогнула, но, всмотревшись в эту абракадабру, одобрительно кивнула:

– Сойдет за мировоззрение. Эпично и экономично.

И звонко провозгласила:

– Добрый день, коллеги! Ну что? Явим миру нового Шекспира?

Разразились аплодисменты, народ с приветствиями потянулся к ней – все молодые, облаченные без претензий, кто в спортивные костюмы, кто в балахоны, а она – настоящая королева в серебристой мантии – милостиво приветствовала своих верных вассалов, как и положено, находя для каждого улыбку, а то и доброе слово.

– Голубчик, примите мои меха, – она сбросила шубку на руки супругу.

Да, это талант – четыре слова и пара жестов, и вряд ли вообще кто-то догадается, что вот он, муж законный и повелитель.

Гуров, беззвучно приняв норку, расположился в зрительном зале. Он-то думал, что в полутьме будет наблюдать удобнее, но выяснилось, что не один он такой умный. Тут вообще было как в тени. Причудливые лица и фигуры выступали из сумрака и растворялись в нем. Невидимые музыканты где-то на небесах что-то настраивали, и Лев Иванович с изумлением услышал скрипку и вторую гитару. Сид решил не ограничиваться тремя аккордами и ржавыми литаврами, похвально. Кто-то – тоже незримый – ржал и шалил с прожекторами, пуская по небесам огромных разноцветных зайцев и шутих.

В общем, как и сулила Мария, было занятно. Она же сама, уверенно расположившись на троне, закинув ноги на ручку, изучала распечатку, преподнесенную ей неким почтительным мавром.

Раздался разбойничий свист, крик: «Ахтунг!» Грянули фанфары.

– Прекратите ерничать! – крикнул, поднимаясь на сцену, новый, по всему видать, ключевой персонаж, затянутый в подобие черно-красного камзола, но в джинсах и с волосами, из которых сооружена была вполне узнаваемая корона.

Лев Иванович присмотрелся: «Это, надо полагать, наместник Сида на земле, король Алексей-Клавдий. Ничего себе, фактурно. Грим идеальный, лицо мастерски состарено, разве движения выдают – видно, что молодые, да и фигура… толстоват юноша. Ничего, сейчас Мария с тебя жирок-то подспустит… готовься!»

Клавдий почтительно склонился к своей королеве, облобызал протянутую руку. Нельзя не признать, вместе они смотрелись славно.

Из тени на освещенную сцену продолжали подниматься люди, собираясь теперь уже вокруг трона, на котором по-прежнему, целиком в своем праве, восседала Мария-Гертруда. Королева как раз что-то спрашивала у короля, а он всем своим сокрушенным видом показывал, что понятия не имеет, как появилась еще одна фигура, точнее, фигурка. Субтильная, затянутая в черное блондинка, вспорхнув на сцену, запросто, демократично оттерла короля Клавдия от супруги и, воскликнув: «Машель! Вот это встреча!» – полезла к Марии обниматься. К удивлению Гурова, жена, не переносившая ни тени фамильярности, от объятий не думала уклоняться. Напротив, издавая радостные возгласы, облобызались самым сердечным образом и принялись голова к голове изучать вопрос, который не смог разрешить Клавдий. При этом, на удивление, Мария внимательно слушала блондиночку и даже кивала.

Потом дамочка, осмотревшись, похлопала в ладошки:

– Коллеги, внимание! Приступаем.

Разобрались, разместились, приняли причудливые позы – и после торжественной, но непродолжительной тишины грянула прелюдия. Что ж, умел Яша, умел Упырь, умели и безымянные скрипач со вторым гитаристом, и наверняка для привычного уха вполне мелодично. Однако Лев Иванович физически ощутил, как подрагивает желудок и просит пощады.

«Где у них тут буфет?» – подумал он и, как был с норкой в охапку, поспешно отправился на поиски.

Сыщицкая интуиция не подвела и на этот раз: имелось таковое заведение и в этом неформатном театре, и недалеко, на втором этаже. За стойкой, правда, никого не было. Хотя вот и касса нараспашку, бутерброды и, более того, разнообразные напитки (в том числе горячительные) – безо всякого присмотра.

И ни тени буфетчика.

«Небось Полония поет, – хмыкнув, предположил Гуров, – и тогда появится не скоро».

Недолго думая, сам налил себе кофе, оставив деньги под калькулятором, и расположился у огромного панорамного окна с видом на бывшую промзону, а теперь – активно застраивающийся элитный комплекс.

Из колонок под потолком громыхала музыка, потом вступил глубокий бархатный бас, толково, пусть и не белым стихом, излагавший мотивы, сподвигнувшие его жениться на вдове брата, а заодно и покаяться:

Болит душа,
Болит душа, устала.
Во всем подвох,
Подвох,
Разоблаченья жало.
Самой собой, вина
Осуждена.

Н-да-а, текст так себе, но музыка прекрасная. К тому же по ходу выяснялось, что голос у Алексея имеется, и на неискушенный слух господина полковника – очень даже приличный.