Тело в плюще

Фейт снова переоделась и, оставив обувь у двери, вернулась к джакузи и опустилась на корточки. То, что привлекло ее внимание, было землей. Несколько крохотных комочков темной, удобренной почвы у самого края. Она осторожно, глядя под ноги, прошлась по комнате. Еще один комочек застрял между плитками пола возле высокого окна, выходящего на задний дворик. Третий обнаружился у порожка. Бобби Долан была без обуви. Ее одежда лежала на низком столике возле джакузи, а китайские, обшитые парчой тапочки — Фейт видела похожие во всех чайнатаунах — аккуратно стояли рядом. Подошвы стерлись, но никаких следов грязи на них не было. Фейт выпрямилась. Три обнаруженные ею комочка лежали на одной прямой в направлении двери. Она подошла ближе и выглянула наружу, но не увидела ничего, пока не включила освещение во дворе. Скрывавшаяся в темноте картина мгновенно ожила. Ветер расшвырял мебель, прибил к дому несколько стульев и столиков, опрокинул декоративные кадки и цветочные горшки. Высокая трава пригнулась почти горизонтально земле. Вспомнив совет Люси, Фейт присмотрелась повнимательнее. Определить, откуда взялись комочки, было трудно, но в одном месте трава примялась сильнее, как будто по ней протащили что-то. Надо бы выйти и посмотреть, но только в плаще и сапогах, а переодеваться еще раз не хотелось. Да и что искать? Все, что у нее есть, это немножко грунта. Садового грунта.

В кухне, когда Фейт вошла туда, не было уже никого, кроме ректора колледжа. Мэгги мыла кофейник.

— Пожалуйста, оставьте, я сама все сделаю, — сказала Фейт, вспомнив, для чего приехала на Бишоп-Айленд.

— Вам сегодня и без того работы хватило, — ответила Мэгги и вздохнула. — Феб была права, когда упрекнула Элейн в бессердечии. Мы все отнеслись к этому так, словно Бобби была какой-то вещью. — Она принялась вытирать стол — быстро, аккуратно, без лишних движений. Наблюдая за ней, Фейт подумала, что точно так же Мэгги справляется и с бесконечной бумажной рутиной, со всем тем, что составляет ее работу.

— Где остальные? — спросила она.

— Наверху, одеваются. Решают, что делать и как себя вести. Ситуация ведь действительно ужасная. — Мэгги сказала это так, словно и сама думала о том же.

— Вы знали Бобби Долан? Я имею в виду, после колледжа? Она не оборвала связи с Пелэмом?

Мэгги посмотрела на нее, как показалось Фейт, с недоумением.

— Никто из них никаких связей с колледжем не поддерживал. Кроме, понятно, меня и Элейн. Только мы не знали, что пожертвования идут от нее. Что касается Бобби, то она как попала после выпуска в список пропавших без вести, так в нем и оставалась.

— Список пропавших?

— У нас это так называется. Ни адреса, ни какой-либо другой информации. Некоторые очень стараются, чтобы о них никто ничего не знал, — с грустью добавила она.

Иногда, обнаружив в почтовом ящике очередную порцию журналов и обращений от всевозможных организаций с просьбой о финансовой помощи, Фейт и сама подумывала, что было бы неплохо затаиться в каком-нибудь темном уголке, но как можно бесследно исчезнуть в наш информационный век, когда оберегающая частную жизнь завеса устраняется одним кликом компьютерной мышки!

— То есть в последний раз вы видели ее на выпускном?

Мэгги кивнула.

— Мы жили в одной комнате на первом курсе и неплохо ладили, но она всегда вела себя, как щенок, вечно таскалась за нами. За нашей группой.

Странное и довольно унизительное сравнение, подумала Фейт.

— За вашей группой?

— Да. Ядром, конечно, была Прин. — Мэгги мечтательно улыбнулась. — Я в кампусе вела большую работу. Была и президентом класса, и студенческого совета. Крис, можно сказать, пропадала в оранжерее. Гвен зубрилкой не была, но зато точно знала, что ей нужно. Люси, Элейн, малышка Феб — мы все были подругами. И Рэчел тоже, хотя у нее всегда на первом месте стояла музыка. Это уже потом, после смерти брата, она замкнулась в себе. Не нужно ей было возвращаться в Пелэм — он погиб летом, после нашего второго курса. Не понимаю, зачем она так поступила. Все ее близкие остались в Нью-Йорке.

— Как жаль. Он ведь был еще совсем молодым? Как это случилось? Болезнь или несчастный случай? — Перед Фейт встало лицо Рэчел, такое, каким она увидела его утром, с погребенной в глубине неизбывной печалью, непреходящей болью утраты.

— Самоубийство. Он только-только провел первый в Гарварде.

— Вы о Максе? — В комнату вошла Крис, уже переодевшаяся в свитер с высоким горлом и джинсы.

— Да. Такая трагедия. Его ведь ждала мировая слава. — Мэгги повернулась к Фейт. — Макс был пианистом. Очень талантливым. — Теперь она говорила голосом президента, как будто выступала перед потенциальными спонсорами.

— Ты права, то была трагедия. И Рэчел вряд ли понравится, если мы будем это обсуждать. — Крис посмотрела в окно. — Такой урон саду. У меня за окном дуб, так ночью ветер сломал огромный сук.

Мэгги вскинула брови.

— Я вовсе не собиралась ничего обсуждать. Мы все прекрасно знаем, почему…

— Давай не будем об этом, — холодно оборвала ее Крис.

На мгновение пауза заполнилась тяжелой пустотой, потом Мэгги пожала плечами.