Тело в плюще

— Да, я хотела убить Прин и обрадовалась, когда узнала, что она мертва. Обрадовалась, потому что кто-то сделал это за меня. Обрадовалась тому, что ее больше нет. В версию с самоубийством я никогда не верила. Сначала думала, что произошел несчастный случай. Она любила подниматься на башню, а в тот вечер, скорее всего, была под кайфом. Но потом я стала думать, что кто-то все-таки добрался до нее. Поднялся вместе с ней и…

— Что вы имели в виду, когда сказали, что она убила вашего ребенка? — мягко спросила Фейт.

Крис свернулась калачиком и опустила голову на куртку.

— Я была тогда очень, очень наивной. Как и многие девушки в те годы. Хотя моя история стара, как мир, и нечто похожее происходит даже сейчас. Мне казалось, это настоящая любовь. Так оно и было с моей стороны. Я обожала его. Он преподавал в колледже. Сейчас его бы арестовали за сексуальное домогательство. Никакого опыта отношений с молодыми людьми, да и вообще с мужчинами, у меня не было. Лето я обычно проводила на ферме и жила в некоем придуманном мире — надежном, безопасном, — пока не умерла бабушка, а у дедушки не обнаружили болезнь Альцгеймера. В конце последнего курса я узнала, что беременна, и обрадовалась. Та самая наивность. — Она сухо рассмеялась — получилось совсем невесело. — Не хочу вдаваться в детали. Он не обрадовался и призвал свою давнюю подружку Прин, о чем я, разумеется, не догадывалась, чтобы она все уладила. Я была настолько ошарашена его реакцией, что даже не понимала, куда Прин меня везет. Думала, что мы проведем уик-энд в их городском доме, что меня будут утешать, что это любезность с ее стороны. В кампус я, конечно, вернуться не могла. Прин и впрямь отвезла меня в город, но только не в свою квартиру. Мне до сих пор снятся кошмары… эфирная маска… те руки… кольцо с рубином… Он даже перчатки не надевал.

Фейт обняла женщину за плечи.

— Ужасное испытание. Вы ведь были так молоды.

— Может быть, я и сама выбрала бы тот же путь. Или родила бы и отдала ребенка на усыновление. Но выбирать мне не дали! Все решали они! Прин. Сэнди. Никто даже не спросил, что же хочу я. Никто не поинтересовался моим мнением.

Фейт кивнула.

— Тот врач — думаю, он даже не врач — в общем, свою работу он сделал не очень хорошо. Несколько дней я не могла даже встать, а потом почувствовала себя так плохо, что пришлось обратиться к настоящему доктору. Вот тогда мне и сказали, что детей у меня уже никогда не будет. Они так на меня кричали, доктор и медсестра. Мне еще повезло, что осталась живой. Не все отделались так легко. Сегодняшние девушки даже не представляют…

С тех пор я думала только о Прин. О том, что она со мной сделала. Как я ее ненавижу. — Крис устало вздохнула. — Мы все ее ненавидели. Все до единого. Даже Элейн. Иногда я замечала, как она смотрит на сестру — с такой яростью, что даже меня это пугало. В юности — а мы еще не были взрослыми, мы были фактически подростками — все воспринимается остро, и отчаяние, реальное или мнимое, нередко толкает на отчаянные поступки.

Фейт не хотела оставлять Крис в таком состоянии, но та покачала головой.

— Не беспокойтесь, со мной ничего не случится. Здесь я в безопасности. Придете, когда пришлют помощь. Только не забудьте, не оставляйте меня на острове.

— Я бы никогда себе этого не позволила.

— Знаю. Это все моя мнительность. Из-за нее мы все немного спятили. Такой она нам сделала подарок и поэтому умерла.

Перед тем, как уходить, Фейт оставила в шалаше один из двух фонариков и пожалела, что не захватила продуктов, но Крис уверила ее, что все равно не смогла бы ничего съесть.

Фейт не стала спрашивать, почему — причина была очевидна.

Было еще светло. Вернувшись на тропинку, Фейт решила пройти немного дальше, и чутье не подвело. В какой-то сотне ярдов от шалаша она увидела симпатичный домик с вертикальной обшивкой, ассоциирующейся обычно со скандинавскими жилищами. Картину дополняла черепичная крыша. Дверь была заперта. Фейт поискала ключ. Коврика у двери не оказалось — да и в любом случае это было бы слишком очевидно, — цветочных горшков тоже. От лесной тропинки к двери вела посыпанная галькой дорожка, по обе стороны от которой лежали с интервалами большие круглые камни. На камнях хозяйка острова начертала разные слова: ВЕРЬ, МЕЧТАЙ, НАДЕЙСЯ, НЕ СДАВАЙСЯ. Довольно банально, критически рассудила Фейт. Уж писательница могла бы придумать что-то пооригинальнее. Эта мысль подтолкнула воображение, и ключ действительно нашелся под камнем с надписью «ИЩИ».

Убежище Барбары Бейли Бишоп было обставлено в том же спартанском духе, что и жилище Брента Джастиса. Дровяная печь, большой стол со стопками желтоватой писчей бумаги и коробкой из-под мармелада «Данди», наполненной аккуратно заточенными карандашами, — вот и вся мебель. Единственным свидетельством богатства и статуса был стул «аэрон». Помещение, похоже, давно не проветривалось, и Фейт решила, что сюда давно никто не заглядывал — по крайней мере с пятницы, дня их прибытия, когда здесь работала Бишоп.