Тело в шляпе

— Ну, все. Сам Иван Иванович, потом, наш коммерческий директор Сергей Алексеевич Рех-виашвили.

— И что?

— Он вроде бы, согласился. То есть он не всю фирму продавал, а контрольный пакет акций, но все равно оставался в совете директоров.

— Для вас это что-нибудь изменило бы?

— Нет, то есть я хочу сказать, что нас не касается, как делятся прибыли. Мы тоже получаем маленький процент от суммы продаж, ну, как стимул, что ли, лучше работать. А так Роман Владимирович к нам относился лучше, он добренький, спокойный, а Иван Иванович, наоборот, очень строгий, может и наорать, и даже часто орет. Но все равно последнее время всем руководит Иван Иванович, так что приходится терпеть его плохой характер.

— А Гарцев не работал?

— Нет, ну что вы, работал, конечно, но не так много. Ну, так вышло, что они сначала как бы делили работу пополам, а потому Иван Иванович все больше участков себе забирал, сам, не то что Роман Владимирович на него переваливал, просто Иван Иванович, он такой человек, он все должен контролировать, его раздражает, если он не знает чего-то, как он говорит, если у него не полная картина. Вам, наверное, скажут, ну, люди разные, знаете, не все доброжелательные, и некоторые говорят, что двум хозяйкам стало тесно на одной кухне.

Коммерческому директору Сергею Рехвиашвили гораздо больше подошла бы фамилия Иванов или Сидоров. Ничего грузинского в его внешности не просматривалось, скорее все было наоборот: копна соломенных волос, светлые глаза, маленький нос картошкой. О том, что Рехвиашвили был акулой капитализма, говорило не только название его должности, но и наглый оценивающий взгляд, жесткие, как будто вырубленные из камня, носогубные складки и тонкие крепко сжатые губы. Он изучал якобы милицейское удостоверение Александры с видимым удовольствием:

— Добровольный помощник? Надо же, как времена меняются. Раньше добровольных помощников никому не показывали, и уж тем более сами помощники этого не афишировали, а сейчас уже и ксивы выдают. Прелестно.

— Я… не в том смысле помощник, а наоборот… то есть я хочу сказать… Помощники бывают разные.

— Это конечно! Если я правильно понял, вы будете расследовать этот несчастный случай?

Саша, прекрасно понимая, что Рехвиашвили выбрал самое для нее невыгодное направление разговора и что, если так пойдет, через минуту-другую ее милицейский облик будет безжалостно развенчан злым коммерческим директором на глазах доверчивого коллектива ВИНТа, резко рванула одеяло на себя. Старательно изобразив на лице высокомерное недоумение, она перебила Рехвиашвили:

— Несчастный случай? — еще одна гримаса, и больше брезгливости, больше… — Вы полагаете?

— А вы предполагаете, что Романа убили? — и хотя тон коммерческого директора был все еще ехидным, Саша чуть не захлопала в ладоши: заглотил-таки наживку!

— Ну… не то чтобы. Просто, все надо прояснить.

— И кто же убийца, по-вашему?

— Как вы справедливо заметили, я не следователь, а только помощник. Следователь просил меня узнать, не было ли у вашего шефа врагов, недоброжелателей, конкурентов, которым он перешел дорогу. Ну, вы же знаете, сначала всегда ищут мотивы.

Рехвиашвили посерьезнел.

— Вам уже наплели здесь про Ивана? Ерунда! Если исходить из того, что люди, занятые бизнесом, теоретически должны хотеть убрать своих компаньонов, то нам никогда не понять, как это многие компании управляются коллегиально.

— Может быть, у этих людей просто руки до компаньонов не дошли.

— Ха. Может. Но к нашей фирме эта схема не очень применима.

— Это почему?

— Потому что, во-первых. Роман не очень-то мешал Ивану. Иван забрал себе все рычаги управления, и бухгалтерию в том числе, и имел все, что хотел. Во-вторых, они обо всем договорились к взаимному удовольствию.

— А если бы не договорились?

— Ну, если бы не договорились, то все было бы по-старому. Но, милая девушка, если игроки в процессе игры обнаруживают, что играют уже не в футбол, а в шашки, то они оговаривают правила новой игры. Так и у нас: жизнь изменилась, и, соответственно, назрела необходимость перераспределения полномочий.

— Я правильно поняла, что Гарцев в результате перехода к шашкам терял часть доходов?

— Не столько доходов, сколько власти. Но — вместе с головной болью.

— Но ведь Гарцев мог бы отказаться.

— Тогда Кусяшкин мог бы уйти. И фирма вряд ли пережила бы это, а Гарцев сейчас уже не смог бы, да и не захотел бы опять все на себя взваливать. То есть фирма не закрылась бы, но нас очень быстро бы оттеснили на далекие позиции конкуренты. У Гарцева и выбор-то был небольшой: либо рисковать фирмой и все равно терять деньги в результате, либо выгодно акции продать и доходы сохранить.

— То есть отношения у них были не очень хорошие?

— Почему?

— Ну, если встал вопрос "или — или".