Тело в шляпе

— Много?

— Четыре. Первая — идейный террорист, убивающий компьютерных бизнесменов.

— Сразу отметайте, — приказал полковник.

— Почему? — спросили оперативники хором.

— Почему — отметайте или почему — сразу? Потому что если маньяк есть, то это не нашего ума дело. Чекисты уже занимаются, вот и славно. Найдут считай, тебе повезло. Но это не повод прохлаждаться, пока они террориста вычисляют.

— Я — прохлаждаюсь?! Да я… — Василий изобразил на лице смертельную обиду.

— Продолжай. Какая вторая версия?

— Вторая — конкуренты. Бизнес — вещь опасная.

— А Грушина конкурентам зачем сдалась? Тем более в такой последовательности: сначала — главу фирмы, потом — его невесту.

— Грушина могла знать врагов своего жениха и предполагать, кто убийца.

— Допустим. Третья твоя версия?

— Третья — жена или хахаль жены с целью получения наследства. Алиби нет ни у той, ни у другого. Денег хотят и та, и другой. Они не профессионалы, и тогда становится понятной вся эта кустарщина — камнем по башке, яд в воду. Была еще четвертая версия — в убийстве Гарцева мы подозревали Кусяшкина.

— Сейчас уже не подозреваете? — ехидно спросил полковник.

— Сейчас подозрения слегка ослабли, — серьезно ответил Василий. — А уж если он не выживет, будем считать, что у него полное алиби.

Сергей Иванович брезгливо поморщился:

— Цинизма многовато.

— Странно для сыщика, специализирующегося на убийствах, правда? кротко поинтересовался Василий.

— У тебя два трупа? — полковник пропустил очередную хамскую реплику старшего оперуполномоченного мимо ушей.

— Пока два. Но вы велели не мелочиться и считать, что уже три. То есть вы надеетесь, что Кусяшкин не подведет и за жизнь цепляться не будет.

— Отставить! Я тут не шутки с тобой шутить намерен! — гаркнул полковник.

— То есть — не намерены со мной шутить или намерены со мной не шутить? — Василий вошел в штопор, и если бы не бесконечное, практически ангельское терпение полковника Зайцева, это могло бы кончиться служебным взысканием.

— Хватит! Что-то ты не вовремя развеселился. Объясни, веселый ты мой, почему разрабатываешь только первого убитого, а об этой Трушиной вообще не думаешь? Знаю, потому что считаешь ее бесплатным приложением к Гарцеву. Да?

— Нет. То есть да. Хотя нет… — Василий закатил глаза.

— Ну и дурак, — перебил его полковник, и было совершенно непонятно, к «да» или к «нет» относится это страшное оскорбление. — Кстати, я давно уже замечаю у тебя тягу к такой примитивной логике — как же, убили большого, богатого человека, потом — его невесту, значит, думает умный Коновалов, все дело в НЕМ. К тому же его убили первым, и это, думает умный Коновалов, тоже свидетельствует о том, что вся резня из-за НЕГО. А такое простое допущение, что все дела из-за НЕЕ, тебе в голову просто не пришло, да?

— Шерше ля фам, да, Сергей Иваныч? А почему, скажите, если дело было в НЕЙ, наш убийца взялся за ее бывших и настоящих возлюбленных? А? — Василий уставился на полковника преданным взглядом.

— Вот и разберись. Займись девушкой, я тебе советую.

— Так точно, товарищ полковник, разрешите выполнять?

— Выполняй, родной, и чтоб к завтрему были новости.

Слово начальства — закон. Но перед тем как поехать на службу к Марине Грушиной, Василий позвонил своему приятелю из ФСБ, как раз из отдела борьбы с терроризмом. Тот, как оказалось, звонка из МУРа ждал.

— Записывай, — сказал он. — Кузин Игорь Григорьевич, 1929 года рождения, шизофреник, буйно помешанный. Убежденный коммунист, готовит революцию. Угрожает всем состоятельным людям. Регулярно прокалывает шины всех автомобилей в своем дворе, за что дважды сидел по пятнадцать суток. Как только узнает об убийстве бизнесмена, берет ответственность на себя. Записал? Теперь вычеркивай. К твоим убийствам, капитан, он отношения иметь не может.

— Ты все-таки адресок скажи, — попросил Василий.

— Зря. Время потратишь, удовольствия не по-лучишь. Псих, я тебе говорю. Со справкой.

— Адрес?

— Пожалуйста, если тебе делать нечего. Старший оперуполномоченный записал адрес и поехал навестить старичка.

Игорь Григорьевич встретил муровца радушно и извлек на свет сорок папок компромата на крупных бизнесменов. В пяти папках были карандашные рисунки, типа комиксов, отражающие разнообразные неприглядные действия Березовского, Гусинского, Потанина, Смоленского, Вяхирева и еще нескольких столь же известных людей, а также соседа Игоря Григорьевича по подъезду — гинеколога Дуднева, который имел наглость разъезжать на собственной новенькой «Вольво».

— Давно пора заняться этими субчиками, — радостно потирая руки, говорил Игорь Григорьевич. — Вы посмотрите, что творят! Вот, Березовский лезет в окно нашего дома, хочет кого-то обворовать. А вот Гусинский, нет, ты глянь, грабит сберкассу. Это Вяхирев ворованные баллоны с газом продает.

— Откуда это у вас, Игорь Григорьевич?