Телохранитель

— Пожалуйста, откройте. — Гарри чувствовал себя до предела измотанным — надо было где-нибудь остановиться и выпить кофе. С другой стороны, все, что ему требовалось сделать, чтобы не уснуть, — это глубоко дышать, потому что при каждом вздохе грудь жгло будто огнем. — Берите же свою сумку — у вас там где-то должны лежать по меньшей мере три пары обтягивающих штанов — черные, серые и ярко-синие. Вытаскивайте их, и мы поговорим о вашей одежде.

— Это леггинсы, — сообщила ему Алессандра, сражаясь с дешевой нейлоновой дорожной сумкой, купленной для нее Джорджем.

— Не важно. Доставайте черную полосатую водолазку, — подсказал Гарри. — Ту, что так плотно вас обтягивает.

— Это особая вязка, — объяснила Алессандра, расстегивая сумку. — Рубчатая.

— Ах, рубчатая! Наконец-то! Теперь, когда вы объяснили, моя жизнь несказанно обогатилась.

Гарри взял у нее из рук леггинсы, свитер и некоторое время держал их, расправляя и разглядывая.

— В обтяжку. Слишком в обтяжку, хотя и красиво, — прокомментировал он. — В такой одежде вы выглядите очень привлекательной, хоть и чересчур ухоженной.

Он положил одежду на колени, потом его рука нырнула в сумку и извлекла две очень тоненькие маечки с короткими рукавами — одна была чисто белой, без всяких узоров и отделки, вторая — оливково-зеленой. На ощупь они оказались удивительно мягкими и нежными. Потом последовал синий свитер, который согревал ее вчера.

— Он тоже вам очень к лицу. Что там еще?

— Несколько рубашек. Юбка. Пара джинсов.

— Дайте-ка посмотреть.

Гарри опустил майки себе на колени, где уже лежала ее одежда, и взял джинсы.

— Да, пойдет.

— А юбка?

Алессандра вытащила и расправила юбку — черную и очень короткую. Выглядела она очень сексуально — в ней ее ноги должны были казаться еще длиннее. Гарри положил юбку на все растущую гору одежды у себя на коленях и сунул руку в сумку, чтобы достать две последние рубашки. Одна из них оказалась очень длинной и с короткими рукавами. Затем он вытряхнул из сумки несколько пар атласных трусиков и кружевных бюстгальтеров. То, что она носила под одеждой, значения не имело, потому что этого никто не должен был видеть, и он в особенности. Эта мысль почему-то уязвила его больнее, чем сломанные ребра.

— Теперь туфли, — сказал он. — Дайте-ка мне одну.

С усталым вздохом она сняла туфлю и протянула Гарри.

— А в чем дело?

— Высокие каблуки, — разъяснил он. — Выглядит слишком вызывающе, слишком сексуально. Теперь вам придется отдавать предпочтение низким, возможно, даже носить кроссовки.

Он передвинулся на левое сиденье, опустил стекло и выкинул всю новую одежду Алессандры вместе с туфлей, которую держал в руке.

— Боже мой! — Алессандра резко повернулась на сиденье и теперь смотрела, как ее одежда летела на землю со скоростью семьдесят пять миль в час. Потом она с ужасом взглянула на него. — Вы что, окончательно спятили? Зачем вы это сделали?

— Вы ведь хотите остаться в живых?

— Остановите машину! — Она была в ярости. — Сейчас же остановитесь и вернитесь за моей одеждой!

— Я не стану этого делать, и к тому же здесь нет поворота. Как федеральный агент, я… Она сильно ударила его по руке:

— Вы идиот! Это все, что я имела стоящего, а вы все выбросили! О Господи! Как вы могли сделать такое?

— Вам не удалось бы поносить ничего из этого, Эл, а если бы вы не послушались, то вас бы убили.

— По-вашему, я теперь не имею права носить хорошую одежду, не имею права выглядеть просто мало-мальски привлекательной…

Гарри пришлось повысить голос, чтобы перекричать ее.

— Мало-мальски привлекательной? Да вы с ума сошли! — Он ткнул в нее пальцем. — Надеть эту одежду — все равно что раструбить о вас в двадцать фанфар! Любой с одного взгляда определит, что по соседству появилась одна из десятка красивейших женщин на свете. Это все равно что забить во все колокола, застучать в барабаны, включить сирены! В этой вашей одежде нет ни малейшего намека на скромность. Так что стоит ли говорить о «мало-мальской привлекательности»?

— Ладно, если уж вы так считаете, Может быть, мне стоит несколько изменить своему стилю, немного, но…

— Никаких «может быть», и никаких «но».

— Я пыталась не переборщить с косметикой, и все же, когда посмотрела на себя в зеркало… с этими своими светлыми волосами я показалась себе такой бледной. — Алессандра покачала головой. — То же самое произошло, когда мы отправились покупать одежду — она была такой дешевой, и я подумала, что…

— На вас она не выглядит дешевой.

— Но…

— Чего вы хотите, Элли? Хотите скрыться, затеряться в толпе, стать незаметной? Или хотите оставаться королевой красоты и носить такую одежду, чтобы люди на вас оборачивались?

— В ваших устах это звучит так, будто я Елена Троянская. Я вовсе не так красива.

— Не кокетничайте. Когда вы входите в комнату, люди оборачиваются, чтобы посмотреть на вас.

— Да как вы не поймете — это ведь единственное, что я умею! — наконец взорвалась она. — Быть красивой — это все, что я умею, все, что я когда-либо делала. Только на это я и гожусь!

Господи! Она говорила совершенно серьезно!