Телохранитель

Шон открыл дверь, предполагая, что увидит почтальона или агента по доставке экстренной почты. Он ожидал кого угодно, но никак не Минди Макгрегор.

И тем не менее именно Минди-Гора стояла на крыльце на виду у всего восьмого класса и улыбалась.

— Привет. Не хочешь пойти в парк побросать мяч в корзину?

Минди никогда не упускала случая использовать свой рост — она каждый день играла в баскетбол, даже в дождь, и, казалось, даже не замечала, что, сколько бы ни тренировалась, в ее игре не наступало никакого прогресса — она была слишком медлительной.

— У меня есть пара долларов, — добавила она. — Потом мы могли бы проехаться до магазина «Севен-илевн» и поесть мороженого.

Она снова улыбнулась, на этот раз чуть менее уверенно, и Шон поймал себя на том, что неприлично пялится на нее. Он стоял в полном смятении с раскрытым ртом и не знал, что сказать.

В последние несколько дней он был любезен с Минди. Он случайно встретился с ней в библиотеке и в укромном уголке, где никто не мог их видеть, помог ей получить через Интернет информацию о Гражданской войне — точнее, о битве при Геттисберге. Она почти ничего не знала об Интернете, и ему пришлось долго объяснять ей систему поисков и расположение узлов связи. Они разговаривали о музыке и танцах.

Он рассказал ей о рыжеволосой девушке, которую встретил в Калифорнии, и пытался внушить ей, что это его девушка. Он даже придумал для нее имя — Лиза. Он говорил о «Лизе» так, будто они помолвлены.

Шон считал, что обезопасил себя, но сегодня после спевки она разыскала его и одолжила ему компакт-диск какой-то группы, которая, как она думала, ему нравилась. Он даже не взглянул на диск и тем более не стал его слушать. Он просто сунул его в свой ранец и поспешно ретировался.

Но она последовала за ним домой.

Теперь она стояла на его крыльце, а свой велосипед оставила у калитки для того, чтобы все на свете могли их видеть. Похоже, Минди считала, что он одинок и так же отчаянно нуждается в друге, как она. Но они не были похожи — он не хотел иметь друзей, в особенности таких, как Минди Макгрегор.

— Бери свой велосипед, — сказала она. — Или, если хочешь, пойдем пешком.

Теперь, когда Минди знала, что он не может быть ее мальчиком, она стала держаться свободнее и увереннее. Это, конечно, хорошо, но он предпочел бы, чтобы она так держалась где-нибудь в другом месте.

— Я… мне… жаль, но я не могу. Мне надо сделать домашнюю работу. И потом — скоро папа приезжает навестить нас, поэтому мне надо убрать в своей комнате.

Блестяще! Просто гениально! Визит отца был прекрасной причиной для отказа — тут уж ничего не попишешь.

Минди снова улыбнулась, но теперь совсем неуверенно.

— Ну, тогда я не возражаю против того, чтобы помочь тебе убрать в комнате. Говорят, сколько голов, столько умов, и две головы лучше одной, а когда речь идет об уборке, то четыре руки лучше двух, верно? Кроме того, я просто гений по части уборки. Моя мама держит агентство «Веселые горничные», и я постоянно помогаю ей, когда заболеет кто-нибудь из ее сотрудниц.

Если бы Минди вошла в дом, то ее велосипед все равно остался бы на улице, возле ворот, и каждый любопытный мог бы его увидеть и сделать свои выводы. Его могли увидеть Рики, Джош и прочие их ублюдочные приятели, а к завтрашнему утру вся школа узнала бы, что Минди-Гора провела день в доме Шона-Педика.

Господи! Но если он отвергнет помощь, она поймет, что разговоры об уборке — только предлог, чтобы отшить ее.

Шон откашлялся и сделал новую попытку:

— Ты бы поставила свой велосипед за гаражом — моя тетка не любит, когда велосипеды оставляют у крыльца.

Минди обернулась и увидела трехколесный велосипед Эмили, стоящий прямо впритык к ее собственному. И когда она снова посмотрела на Шона, то по выражению ее огромных, увеличенных очками глаз он понял, что она догадалась, почему он захотел, чтобы ее велосипед оказался подальше от глаз людских, и что это не имело никакого отношения к вкусам Мардж. Она поняла также, почему Шон отказался идти с ней в парк. Он не хотел, чтобы их видели вместе, не хотел, чтобы кто-нибудь из школы решил, что они друзья.

Выражение смущения и боли в ее глазах вызвало у Шона неприятное ощущение стыда. И чем же он лучше какого-нибудь Рики или Джоша? Нет, он даже хуже! Рики и Джош не подавали Минди несбыточных надежд, они не были с ней милы и любезны.

— Я не против убрать свой велик, — сказала Минди, и на губах ее появилась странная, ничего не выражающая улыбка. — Встретимся у задней двери, да?

Шон почувствовал себя еще хуже. Она знала правду, но настолько нуждалась в друге, что соглашалась на такое дерьмовое обращение. Она могла бы съездить его по физиономии, втоптать в грязь и плюнуть на его окровавленные останки, могла завопить от ярости. Вместо этого Минди молча перенесла свой велосипед за гараж.