Телохранитель

Любой вариант ответа ввергал меня в ступор. Нападение в Кейптауне и нападение на поезд могли совершить две различные группировки. Или одна и та же группа. И та и другая версия порождали массу вопросов и были равно неприятны. Замешан ли во всем происходящем Джек Патуди? Или он замешан в чем-то другом? Коби де Виллирс и Якобус Леру — одно и то же лицо. А может, нет. На «джипе» были регистрационные номера Гаутенга. Возможно, они фальшивые. А может, нет.

Все как-то бессмысленно. Дорожный знак «Акорнхук» отвлек меня от дальнейших размышлений на эту тему.

Следуя указаниям Дика, от вокзала я повернул налево и вдруг увидел повсюду патрульные машины. Пыльная улочка была такой тесной, что развернуться оказалось невозможно.

На улице было припарковано пять пикапов с опознавательными знаками ЮАПС. Повсюду стояли группки полицейских в синей форме. «Ауди» на таком фоне была похожа на монашку, забредшую в магазин «Интим». Они подозрительно смотрели на меня. Я сразу заметил розовую бетонную стену. Она была яркая и приметная, как маяк. На пороге скромного кирпичного домика стоял Джек Патуди. Он закричал, замахал руками, и перед машиной возник констебль в форме и повелительно поднял руку. Стоять!

Я сдал назад и вышел из машины. Жара была удушающая — и ни одного деревца поблизости, в чьей тени можно было бы спрятаться. Патуди приблизился ко мне размеренным шагом. Он вышел в узкую калитку в бетонной стене.

— Мартин, — крайне неприязненно произнес он.

— Джек!

— Что ты здесь делаешь? — крайне агрессивно поинтересовался он.

— Я искал тебя.

— Меня?

— Хотел кое-что у тебя спросить.

— Кто сказал тебе, что я здесь?

— Я позвонил тебе на работу, — солгал я. — Что здесь происходит?

— Эдвин Дибакване мертв.

— Привратник?

— Да, привратник.

— Что случилось?

— А ты не знаешь?

— Джек, откуда мне знать? Я только что из «Мололобе».

— А там ты что делал?

— Наш счет остался неоплаченным. Так что случилось с Эдвином?

— Сам знаешь.

— Нет, не знаю.

— Нет, знаешь, Мартин! Ведь именно он передал вам ту записку. — Патуди подошел ближе ко мне. — Что случилось? Он так и не сказал, кто дал ему письмо! — Теперь Патуди подошел ко мне вплотную. Он буквально излучал гнев. Или, может, ненависть? — Ты вырвал ему ногти, потому что он ничего тебе не сказал! Ты пытал его, а потом застрелил и подбросил труп на плантацию в Грин-Вэлли!

Чернокожие констебли подходили все ближе; они подозрительно косились на меня.

— Кто-то вырвал ему ногти?!

— Нравится, Мартин?

Я приказал себе: «Спокойствие, только спокойствие». Полицейских тут была целая армия.

— Джек, прежде чем обвинять, может, сначала позвонишь в больницу и проверишь мое алиби?

Патуди поднял руки; мне показалось, он сейчас меня ударит. Я был готов. Но он просто огорченно всплеснул руками.

— Чего ради? Нарываться на неприятности? Ты — сплошная неприятность. Ты и та женщина. С тех самых пор как вы сюда приехали, одна беда идет за другой. Волхутер мертв, Эмма Леру в больнице. А теперь еще и привратник. Ты привез нам сплошные неприятности.

— «Нам», Джек? — Спокойно, нельзя злиться. Я сделал глубокий вдох. — Расскажи-ка, почему ты не просветил Эмму насчет людей в масках, которые стреляют охотничьих собак и привязывают браконьеров к трупу убитой импалы? Почему позавчера ты ни словом не обмолвился о барсуках медоедах, когда я рассказал, что на людях, которые напали на Эмму, были вязаные шлемы? Только не говори мне, Джек, что между этими событиями нет никакой связи. Твои неприятности начались задолго до нашего приезда!

Если я и думал, что успокою его своей речью, я ошибался. Он запыхтел и начал раздуваться, как жаба. От злости он едва мог говорить.

— Это… пустяки. Пустяки! А Эдвин Дибакване… у него дети! Он… Ты… Кто мог совершить такое зверство? Кто способен сотворить такое с человеком? И ведь он ничего не сделал, просто передал тебе письмо!

Вариантов у меня было не так много. Я ощущал враждебность обступивших меня полицейских. Слова Патуди о том, что мы с Эммой повинны в смерти Эдвина, не совсем беспочвенны. Я прикусил язык.

В его взгляде сквозило крайнее отвращение.

— Ты… — повторил он, но осекся и покачал головой. Согнул мощные руки. Повернулся и зашагал назад, к домику. Потом остановился и, смерив меня взглядом, ткнул в меня пальцем, подбоченился и посмотрел на дорогу, ведущую к станции. С горечью произнес две или три фразы на своем родном языке и направился ко мне. — Порядок, — сказал он. — Вот моя работа. Поддерживать порядок. Бороться с хаосом. Но в нашей стране… — Он снова уставился на меня. — Я ведь тебе говорил. Ты не представляешь, что здесь творится! У нас неприятности. Крупные неприятности. Здесь, в наших краях. Они похожи на пожар в вельде. Повсюду загорается трава. Мы сбиваем пламя. Бегаем от одного источника пожара к другому и сбиваем пламя. А потом объявляетесь вы и снова раздуваете огонь. Говорю тебе, Мартин, если мы не остановим пожар, он вспыхнет с такой силой и так быстро, что все сгорит. Все и вся. Никто не сумеет его потушить!

Некоторые полицейские согласно закивали. Я почти готов был с ним согласиться. Но потом он перешел на личности.