Телохранитель

— Нет, Донни, я не буду молчать! — Он чиркнул спичкой, сердито затянулся и посмотрел на Эмму сквозь дымовую завесу. — Знаете, сколько народу спит и видит, как бы отхватить куски от Национального парка Крюгера? Подано около сорока исков. Сорок исков, черт бы их подрал, против национального парка! Чего ради? Чтобы и там все развалить? Пойдите и посмотрите, что сотворили черные с фермами, которые они получили здесь, в Лоувельде, по программе ликвидации последствий расовой дискриминации! Они тоже подавали иски. Я не расист. Я просто излагаю факты. Пойдите и взгляните, что сталось с отличной плодородной землей, дававшей большие урожаи. Белых фермеров оттуда прогнали, и теперь там пустошь, а тамошние жители умирают от голода. Все сломано — и насосы, и оросительные каналы, и трактора, и грузовики. А деньги, что выделило правительство, уже истрачены. Можно сказать, они пропали зря. Что же они делают? Они говорят: «Дайте нам еще!» — и продолжают сидеть и бездельничать, а половина их вернулась в те места, где они жили до того, как все началось.

Трубка потухла. Волхутер чиркнул спичкой, но не донес ее до трубки.

— И те же самые люди требуют отдать им куски Национального парка Крюгера, потому что когда-то, в XVIII веке, у их прапрадеда здесь паслось три коровы. Отдайте им землю, и увидите, что будет. Поделите всю территорию на сорок участков земли между племенами, и парку Крюгера настанет конец. Говорю вам, мы все можем собирать вещи и переезжать в Австралию, здесь все равно ничего не останется. — Он откинулся на спинку кресла. — Я не виню в случившемся одних чернокожих. Алчность существует независимо от цвета кожи. — Он ткнул в меня черенком трубки. — Вот почему я выхожу из себя, когда сюда приезжает человек из города и представляется «строителем». Их здесь много таких рыщет! Белые. Тощие городские пижоны в костюмах и при галстучках, со знаком доллара в глазах и надписью «Застройка» на визитных карточках. На охрану природы им наплевать. Их влечет сюда не тяга к восстановлению справедливости. Они приезжают и соблазняют местных. Они рисуют им радужные картинки будущего процветания, сулят горшки с золотом и вынуждают подавать земельные иски. Местные так бедны, что им хочется верить любому посулу, но они слепы.

— Поля для гольфа, — произнес Донни Бранка с гримасой крайнего отвращения на лице.

— Вы только представьте. — Франк Волхутер снова возвысил голос. — Посмотрите, что сталось с нашей знаменитой «Дорогой садов»! Полюбуйтесь, до чего довели хваленые поля для гольфа. Причем все безобразия творятся под девизом охраны природы. Покажите мне хоть что-нибудь, что там сохранилось. Испорчено — да. Замусорено. Потрачено впустую. Газон поля для гольфа требует для полива больше воды, чем любой жилой поселок. А сейчас, как я слышал, собираются строить поля для гольфа в Кару, потому что на побережье больше земли не осталось. Откуда же там возьмется вода, я вас спрашиваю? Единственные источники находятся под землей, и они не беспредельны, и все равно там будут строить, потому что хотят выжать оттуда побольше денег. А здесь? Поле для гольфа в Национальном парке Крюгера! Представляете?! Вы понимаете, как их планы гибельны для фауны, флоры и водных ресурсов — здесь, где и так через год ужасная засуха!

— Что останется нашим детям? — вторил ему Бранка.

— Ничего, — ответил Волхутер. — Кроме восемнадцати лунок и нескольких антилоп, которые пасутся на крошечном участке земли.

Оба замолчали; снаружи слышались крики животных, словно они одобряли их высказывания.

Эмма Леру долго смотрела в противоположную стену, а потом взяла свое удостоверение и сунула в сумочку. Визитную карточку она оставила на столе.

— Где Якобус сейчас? — спросила она.

Волхутер уже выдохся; голос его стал спокойным.

— Этого я вам не скажу.

— Вы можете передать ему кое-что от меня?

— Нет. Я отказываю вам не потому, что не хочу ничего передавать. Просто я не знаю, где он. Никто не знает, где он.

— Может быть, он вернулся в Свазиленд, — предположил Донни Бранка.

— Почему?

— Он оттуда родом, — сказал Волхутер. — Вы тоже из Свазиленда?

— Нет, — ответила Эмма.

Волхутер воздел руки, словно говоря: «Ну вот, видите!»

— Давно ли вы знаете Якобуса?

— Сейчас вспомню… Пять… нет, уже шесть лет.

— И вы абсолютно уверены в том, что он из Свазиленда?

— Он сам так сказал.

— Есть ли у него там родственники?

Волхутер снова опустился в кресло.

— Ни о каких родственниках я не знаю. У меня сложилось впечатление, что он сирота. Донни, он когда-нибудь рассказывал тебе о своей семье?

— Не помню. Ты ведь знаешь Коби. Он не любитель поговорить.

— Где он живет в Свазиленде?

Волхутер покачал головой: