Телохранитель для мессии. Трилогия

Левая рука судорожно вцепилась в плечо Лэнар. Правая потянулась к солнечному сплетению, безошибочно находя точку сосредоточения. Силу не нужно где-то выискивать — я сама была ею. Сосудом, наполненным чистой незамутненной магией. Концентрация энергии в одном месте, где она достигала критического предела, перейдя который я могла сотворить чудо, далась мне так же естественно, как дыхание. Собранная магия устремилась в правую руку, чтобы переродиться в руну невидимости. Не задумываясь, я плела вязь, заключая нас в кокон, словно паук, набрасывая вытянутую в нити Силу петлями. Голосом заклинание далось бы гораздо легче, но нас не должны были услышать. Не дыша, мы прошли мимо все еще борющейся с неподдающимся шнуром аалоны, которая даже не повернулась в нашу сторону. Почти сразу за нашими спинами послышались голоса алон, приветствующие Валенту, и посыпавшиеся советы вперемешку с предложениями помощи.

Странное состояние покинуло меня, когда мы достигли вожделенной кухни. Как-то сразу оказалось, что сердце бьется где-то в левой пятке, а ладони повлажнели и противно дрожали.

— Эй, а ты не говорила, что у вашего монастыря лицензия на Заклятье невидимости, да еще в рунной магии. Потрясает, — Лэнар аж присвистнула. — Хотя, на мой взгляд, Заклинание Разрыва, которое выбили в Гильдии сестры Тонара, в долгом паломничестве все же понадежней будет.

— Ну…, — промямлила я — как ты догадалась?

— Я же не из норы волкодлака вылезла! Как никак, мой родной город Марон — столица нашей провинции.

Неопределенное пожатие плечами было ей ответом. Зачем человека переубеждать, если он свято уверен в своей правоте? Так и расстроиться не долго.

Угрюмо-темное помещение кухни заставили всевозможной мебелью. Шкафы вырастали до самого потолка, который находился почти в четырех метрах от пола. Для лоний-альпинисток заранее заготовили инвентарь в виде передвижных лестниц. Огромные печи даже в нерабочем состоянии выглядели устрашающе. Чудовищные ножи, воткнутые в разделочные доски, вызывали содрогание.

— Откуда бы начать поиски? — я тоскливо взирала на бесчисленные ряды шкафчиков. — Тут нескончаемое количество всяких полок и ящиков, а я даже не знаю, как это чудо-средство выглядит…

Лэнар сложило пополам от смеха. Она медленно сползала по шкафу, не в силах устоять на ногах. После стольких усилий, испортить все громким смехом!

— Да тихо ты! — рассерженно шикнула я. — Весь орден перебудишь.

— Поспорила с Ранель, а сама даже не знаешь, как это выглядит — едва успокоившись, проговорила она.

— Ну не знаю, что теперь. В книжке прочитала. Между прочим, труд святого отца Лода, — обиделась я.

С видом фокусника Лэнар прошла к третьему шкафу и из правого верхнего ящика достала искомый продукт. Взглянув на мои выпученные глаза и отвисшую челюсть, обронила:

— Три года лонией. Перечищенных котлов — не сосчитать.

«Тяжелый случай и не лечится. Диагноз: голову нужно ампутировать, чтобы больной не мучился» . Ладно, на правду не обижаются.

Набрав полные подолы крепких душистых яблок, хранившихся в плетеных корзинах, заботливо убранных в сено для завтрашней трапезы, мы стали пробираться назад. Обратный путь был на изумление чист. Хотя ничего удивительного. Все добропорядочные лонии и алоны уже спали: завтра предстоял трудный рабочий день. Только девчонки, взбаламученные мной, не смыкали глаз. Нас встретили одобрительные возгласы. Яблоки пришлись кстати. Все ели да нахваливали и как-то совсем подзабыли о цели нашего с Лэнар похода на кухню. Одна Ранель сидела обиженной неясытью в углу, и я поняла, что данный конфликт нужно душить в зародыше. Поэтому подошла к ней, и протянула припрятанное для себя, а потому самое красивое и большое яблоко, радующее глаз ярко красным боком.

— На! — вежливость никогда не бывает лишней. — От сердца отрываю.

Ранель искоса взглянула на соблазнительный фрукт, но устояла.

— Прости дуру, — покаялась я. — Средство так себе и с сальгрийским кольчужным маслом оно и рядом не валялось. Но есть оправдание — в заблуждение меня ввел достойный муж Лод. Мир?

Смачный яблочный хруст разом смолк. Тишина была как на старом заброшенном кладбище в полночь на похоронах у глухонемых.

Немного помедлив, огненноволосая алония с усмешкой взяла предложенное яблоко.

— Конечно, дура, — невозмутимо согласилась сальгрийка. — Всяких мужиков заумные бредни слушаешь. Но смелая, поэтому не безнадежная.

Она задумчиво надкусила фрукт, немного помолчала, пережевывая отхваченный кусок, а потом продолжила:

— Ну да ладно, поумнеешь еще, — взгляд насмешливых глаз потеплел — Уговорила, мир….

В комнату вернулись звуки, сообщавшие, что от принесенных трофеев скоро останутся жалкие огрызки. А у меня с этого памятного момента появилась еще одна очень вспыльчивая, но и очень отходчивая подруга в таком странном и непонятном мире.

* * *