Телохранитель Ее Величества 2. Противостояние

Первое время я стеснялся девчонок, и сильно. Да, на Венере к голому телу относятся спокойно, но стеснялся я не тела, а своей реакции на тела девчонок. Воздержание — скверная штука, особенно когда тебе восемнадцать, а они в самом соку. Поверьте, мысли, что это «сестры», приходят в голову в последнюю очередь. Они тоже стеснялись, и первый месяц из-за этого был на нервах, как в тумане. Однако, мы это прошли, нашли ключи к поведению и друг к другу, и здесь у нас тоже установились некие неписаные законы.

Первый. Паула со мной не моется. Никогда. Она вообще шарахается от меня, когда либо она, либо я без одежды. Как от огня. Вначале я грешил на имперский менталитет, однако, причина гораздо проще. Она не уверена, что удержится. Там, за воротами, она прошла огонь, воду и медные трубы, на ней печать ставить негде, но здесь… Нам нельзя, и такое поведение с её стороны — лучший способ избежать близкого контакта. Не так, единственный способ!

И это мудро, поскольку останься я с нею в душевой наедине, тоже не выдержу — это объективная оценка. Мне нравится эта дрянь, меня к ней тянет, в ней единственной я до сих пор не вижу сестру. И непонятно, увижу ли когда-нибудь.

Сестренки смотрят на жизнь просто, просто они смотрят и на меня. Надо — значит надо, а постыдного или стеснительного в «надо» нет и быть не может. Я для них вроде братишки, но не родного, а дальнего. Достаточно родного, чтобы со мной не спать, но достаточно дальнего, чтобы позволить себе невинные шалости, вроде разных обнимашек. Они единственные не видят во мне мальчика в принципе, и если меня от избытка гормонов начинает вести, уверенно бьют по рукам. Или иным конечностям. Остужают. У них всего один запрет — их нельзя трогать ниже пояса. Всё остальное можно. Поражаюсь их выдержке!

Кассандра так не умеет. Но старательно делает вид, что всё нормально, что она себя держит. Стеснения как бы не испытывает, но и прикасаться к себе не разрешает. С другой стороны, ей и положено — она все-таки командир и должна держать дистанцию. Так что мы ведем с ней себя хоть и не как брат с сестрой, но как взрослые люди, выросшие на Венере. И нас обоих это устраивает.

С Гюльзар всё просто, до безобразия. Она девственница. И гордится этим. Сестренки сказали мне об этом по секрету, но оказалось, что секрета из этого та не делает. Именно Маркиза первая пришла ко мне в душевую, в первый мой день тренировок, подавая остальным пример. Она не стесняется ни бога, ни черта, ни тем более, меня. И самое поразительное, я её не трону. Я воспринимаю её как нечто, предмет, который только выглядит, как красивая девчонка, не как объект вожделения. Я остановлюсь в последний момент, она это чувствует, потому с нею у нас никогда никаких проблем не было, и, вероятно, не будет.

Обнимашки она позволяет, и даже не останавливает мои не в меру обнаглевшие ручонки, в отличие от Розы и Мии. Она от этого тащится, как любая порядочная девственница, уверенная, что достояния своего от ласк не потеряет. Но лапать её мне совершенно не хочется именно по этой причине — какой кайф, если продолжения не будет? И споткнувшись на обнимашках с нею один единственный раз, я больше никогда подобного не делал — иногда красоту лучше созерцать со стороны.

Мы простояли, помолчав, каждый под своим распылителем, с полчаса. Кассандра, наконец, успокоилась — я больше не видел, чтобы её колотило. И как положено после встряски, на неё накатила апатия.

— Иди сюда! — позвал я, подался вперед и притянул её к себе. С нею мы не играли в обнимашки, но сейчас я чувствовал, что это единственный выход из ситуации. Если, конечно, хочу оную удержать. Она девочка, в первую очередь девочка, и сейчас с нею надо как с девочкой, а не с комвзвода.

— Не злись. Она хотела как лучше, погладил я её по волосам.

Кассандра кивнула и плотнеё вжалась спиной мне в грудь.

— Ты прав. Это чудо, что мы выжили. Что Мия и Роза успели. Прости. Это всё из-за меня. — Она развернулась и крепко ко мне прижалась.

Я чуть не задохнулся от такого поворота событий. Вот так-так! И даже не столько опешил, что обнимаю красивую обнаженную девушку, и не столько от того, что она моя комвзвода и сама обняла меня, и даже не столько от того, что признает себя неправой — для девушек это нонсенс, и тем более для комвзвода… А, наверное, от всего сразу.

— Мне нужно было послушать тебя. Но я спешила.

— Почему?

— Не знаю. Просто спешила. Считала, что выкрутимся, что ничего страшного не произойдет.

— Интуиция?

Она замотала головой.

— Интуиция — лишь чувство опасности. Чувство направления. Я не пророчица, как дочь царя Приама. Я не вижу будущего.

Она уткнулась в плечо.

— Как думаешь, не будь тебя, они бы меня казнили?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, отправили бы в запас. А при чем здесь я?

— Не прикидывайся. — Она вздохнула и подняла на меня глаза. — Мы же не маленькие, всё понимаем.

Затем вновь поплотнеё прижалась ко мне.