Телохранитель ее величества: Точка невозврата

Кабинка. Палец без участия мозга нажал цифру «6», затем «Закрыть». Створки медленно встали на место. Кабина плавно отправилась тот же путь, что прошла каких-то двадцать минут назад, но в обратном направлении.

Есть, не ошибся, тот самый зеленый коридор. Меня встречали сеньора Гарсия, четверо хранителей и Мишель, взволнованная, с хмурым лицом.

— Все в порядке? — спросила она, когда я вышел. Главная наказующая проводила меня оценивающим взглядом и шагнула в лифт, створки за ней начали смыкаться.

— Да, — выдавил я через силу.

Мишель взяла меня за рукав и потянула прочь, туда, где по моим расчетам были ступени — спуск вниз, на первый этаж.

* * *

Я и не заметил, как все вошли и начали рассаживаться по местам. Я сидел на столе председателя, этой невозможной сеньоры, в поведении и целях которой не разобрался, и под ее сухим взглядом поднялся. Она села и указала рукой на «точку».

— Прошу.

Я неохотно вздохнул и выполнил требуемое — церемониал нужно соблюдать.

— Мы тебя слушаем, Хуан, — услышал я ее мягкий елейный голос. Сама доброжелательность. Но обмануть им меня было нельзя — за каждым словом, как и прежде, пряталась сталь.

— Я готов, сеньора, — начал я с жаром, которого не ожидал от себя сам. — Готов служить ее величеству. Вы правы, у нее есть изъяны, и их не может не быть, пока она — человек… Но я…

— Готов, — перебила она. — Что ж, понятно. А готов ли ты, Хуан Шимановский, к тому, что тебя могут бросить, подставить? Пожертвовать тобой ради «Великой Цели?» — скривилась она.

Мне стало не по себе. Эта сеньора занималась тем, что вскрывала нарывы со своего заведения. Сдирала подсохшую кожицу, выпуская гной, выставляя его напоказ. Она вела себя неадекватно с точки зрения логики: как председателю Совета ей нельзя ни поступать так, как она обошлась со мной, ни устраивать акты антирекламы. Но она преследовала какую-то четкую иную цель, более важную, и все ее эксцентричные выходки четко вписывались в общую схему. Вопрос — что за цель?

— Тебя ведь УЖЕ предали, — продолжала бить она. — Уже сдали. Человек, которому ты верил. И тоже ради «Великой Цели». И ты все равно хочешь идти?

— Да… — прошептал я. Тихо-тихо. Но в помещении царила гробовая тишина и все меня прекрасно слышали.

— Почему, Хуан? — разочарованно воскликнула она. — Ты что, дурак?

— Нет, сеньора. — Меня начала разбирать злость, и я впервые почувствовал силу. Она давила меня, все это время, эта «штандартенфюрер»… Кстати, интересное слово! Где я его раньше слышал? Вот-вот, совсем недавно?! …Давила морально, подавляла. А теперь магия ее харизмы вдруг действовать перестала. Давно следовало разозлиться!

— Нет, я не дурак, — продолжил я, чувствуя, как глаза мои заблестели холодным блеском. — Вы предлагаете мне не идти туда, где плохо. Где бьют, унижают, могут предать. А вы можете назвать альтернативу? Хоть одну альтернативу в нашем гребанном мире, где можно не пресмыкаться перед какой-нибудь мразью, а служить? Честно служить, на благо Родине, народа и королевы? Я искал такие места, сеньора, но, к сожалению не нашел. — Я красноречиво посмотрел на сеньору Сервантес, главу ДО, которую видел в школе. Та меня поняла и опустила глаза. Наш зрительный дуэт не могли не заметить остальные, и так же все поняли.

— Ваш корпус — единственное место, где, как я считал, можно сделать это, — продолжил я с новой силой. — Жесткий устав, маленькая община, вековые традиции. Здесь никому не дадут вылезти вверх так, чтобы тот топтал окружающих. Чтоб необходимо было лизать его сапоги, чтобы выжить. И королева… Да, повторюсь, она не святая. Но она любит свой народ и готова ради него пойти на жертвы, а это такое… — я сбился. Вздохнул, выдохнул. Меня не перебивали. — …Это такое качество, какого я не видел нигде. Ни в ком! — закончил я, подобрав слова.

— Я готов рискнуть и поставить ва-банк, сеньора. Оно того стоит. И ваш гребанный корпус со своими законами, и королева Лея.

Сеньора усмехнулась себе под нос.

— Ты общался с ней всего несколько часов, но уже сделал такие далеко идущие выводы?

— Я верю своим ощущениям, сеньора. Я верю своей интуиции. А она говорит, что за ее величество стоит умереть. И да, я прекрасно отдаю себе отчет, что обратной дороги нет. Нет — значит нет.

Повисло молчание. «Кивалы» даже не пытались лезть в этот разговор, не их уровень. «Решающие» же думали. Анализировали. Взвешивали. Включая Катарину, которая, несмотря на статус «бедной родственницы», была в теме. Но больше всего думали сеньора «штандартенфюрер» и ее высочество — последняя даже смотрела на меня как-то не так, словно впервые увидела диковинное животное.

— Она может предавать, причем самых дорогих людей, — потянула сеньора председатель, скривившись, вспоминая что-то свое, личное. «Кивалы» после этих слов принялись активно… Ну, не отворачиваться, но искать глазами другие цели, как бы демонстрируя, что они ничего не видят и не слышат. — Твоя интуиция тоже не святая.