Телохранитель ее величества: Точка невозврата

Их было пять человек. Они сидели на диванах, сдвинутых лицом друг к другу, и напряженно всматривались в фрактальную голограмму, которую выдает стандартный проигрыватель, если в воспроизводящийся файл не встроен собственный видеоряд. Конечно, лицезреть что-то кроме цветовых переходов и причудливых переливов они не могли, напряжение относилось к мелодии, звучащей из уютно расположившегося на коленях одной из них терминала. А точнее к тексту, который они пытались осознать и понять, как делал это я незадолго до попадания сюда. И пока у них, как и у меня, получалось не очень.

— Привет. — Одна из них увидела меня, подняла голову. Затем задумчиво улыбнулась, встала и подошла. Две ее подруги на мой приход отреагировали лишь поворотами головы и такими же задумчивыми улыбками, две же вообще не прореагировали — лишь глаза выдали, что они меня все-таки заметили. Ах да, девушка обратилась ко мне на чистом русском оккупированной зоны, и это сразу выбило из привычной колеи.

— Привет… — улыбнулся я в ответ. Тем временем терминал начал выдавать следующий куплет, и оставшаяся четверка полностью погрузилась в него, забыв о моем существовании:

Я не спрашиваю сколько у тебя денег
Не спрашиваю сколько мужей
Я вижу, ты боишься открытых окон
И верхних этажей
И если завтра начнется пожар…

— Грузитесь? — усмехнулся я.

Она не поняла.

— Грузитесь? Мозги загружаете? — пояснил я, как и она, на русском. Он у меня не такой чистый, как у нее, все-таки я вырос в Альфе, но она восприняла его с явным облегчением.

— Значит, правда, да?

— Что, правда?

— Ну… Что ты наш. Из нашего сектора.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять сказанное.

— Да. Самара. А вы откуда? — я обвел подбородком всех присутствующих.

Она рассмеялась.

— Да кто откуда. Настя и Маринка, вон, вообще с Марса. — Она принялась указывать на подруг. — Ира — Саратов. Я — Астрахань. Еще из Восточного есть девчонки, Королёва, Циолковского… И еще с Марса…Нас тут почти три десятка! И мы рады, что ты из наших… — ее голос заметно потеплел.

— Не то чтобы прямо из ваших… — начал было я, но она жестом остановила:

— Знаю, знаю. Много лет с родителями в столице прожил. Все нормально, не переживай. Ты все равно один из нас, несмотря ни на что. — Она подмигнула, ударила в плечо и протянула руку. — Жанна.

Затем скривилась, и пояснила:

— Не Ж у а н а, и не Х у а н а, а наше, родное, Ж а н н а. Иоанна.

Рука была протянута. Повинуясь интуиции я сначала пожал ее, выиграв несколько драгоценных секунд, и только потом до меня дошло, что надо говорить ЕЙ.

— Ваня. Иван. Иоанн. Но местные зовут Хуан. И вы зовите, не обижусь, я уже привык…

Я улыбнулся, что послужило сигналом, и через секунду мы с Жанной весело смеялись.

— Видишь, практически тезки!

— Да уж! Отойдем, практически тезка? — Она кивнула в сторону, и я последовал приглашению.

Мы вышли на «улицу» — в основной коридор, где музыка играла потише. Вокруг нас образовался вакуум, представители неполноправных ангелочков предпочитали обходить меня и тезку стороной, а других пока я здесь не видел. Но ажиотаж спадал на глазах, теперь они не бегали поглазеть на меня как такового. Я уже не мог претендовать на статую Иисуса, хотя на головные ворота Белого моста[1] пока еще мог.

— Мы держимся вместе, — пояснила Жанна. — Помогаем друг другу. Негласно. Если будут какие-то проблемы — говори. Чем можем — всегда поможем.

— Я думал, во краю угла у вас лояльность ее величеству. — Я усмехнулся. — А вы устраиваете внутренние группировки, в политику играетесь…

Она не повела и бровью.

— Мы все одинаково преданы ее величеству. И если что-то такое произойдет, все будем на одной стороне баррикады. Не передергивай. Просто… — Она замялась.

— Просто хоть у вас и нет антагонизма, как «снаружи», между «русскими» и «имперцами», — подсказал я, — но вы все равно помогаете друг другу. Так?

Она облегченно кивнула.

— Да. Но все в пределах устава. Если выкинешь что-то в разрезе с ним… — Она посмотрела ОЧЕНЬ выразительно.

— Все будет нормально, не переживай. — Я снова улыбнулся. — И за наших тоже… Того… Порву!

Последний аргумент ее убедил. Поболтав еще о том и о сем, уведя все вопросы в железные аргументы «секретно» и «не положено», я побрел дальше. На душе скребли кошки.

Я привлек на свою сторону еще одну группу лиц, этническую русскоязычную, принявшую меня за своего. Но…

…Но мне пришлось соврать им, выдать себя за выходца из русского сектора. А врать — нехорошо, особенно здесь. Ведь как я для себя выяснил, на самом деле таковым я не являюсь.

* * *

Я таки понял, что такое есть этот «кубрик». Может проектировщик этого места в эпоху королевы Аделлины и имел что-то общее с флотом, а может к нему имела отношение тогдашняя глава корпуса, но через столетие привитые тогда термины изменились до неузнаваемости. Если на настоящем корабле кубрик — помещение для команды, то здесь это развлекательный центр. Но центр, внушающий уважение.