Телохранитель ее величества: Точка невозврата

— Но я — мужчина, — поймал я нестыковку в ее теории. — Наоборот, я стану сильным и найду себе слабую женщину…

— И сбежишь от нее через день. — Катарина залилась смехом. — Ты не станешь сильным, ты уже сильный, малыш. Иначе бы я забраковала в первую неделю нашего знакомства. У нас огромный отсев, и нужен он как раз для этого — браковать слабых. Мы все здесь такие Хуан, как и ты — сильные. Это основа корпуса, часть его идеологии. А зная тебя, я гарантирую, что как у Мишель у тебя не выйдет.

Я покачал головой, вспоминая свою таинственную аристократку. То, какой скверный у нее характер. Со мной она держалась молодцом, но и в нашем общении это проскакивало. С близкими же она далеко не подарок. И Катарина права, мне нравятся именно такие.

— Это будет борьба, малыш, — продолжила мой куратор. — Борьба с нею, с той, кого выберешь. И победить в ней нереально.

— Почему?

— Потому, что она тоже будет сильной, тоже будет львицей. Ей придется бороться с тобой, проявляя себя. Она окажется в моем положении.

— Но я — не твой Адальберто, — мягко заметил я. — Если бы Адальберто прошел то, куда собираюсь я, ты бы смирилась и расстелилась перед ним. Признала бы его право… Быть сильнее. Не так?

— Так. Но то я, девочка из корпуса, аж. А он — парень из народа, всего лишь, хоть и талантливый. У тебя будет то же самое, только с другой стороны: ты будешь всего лишь мальчиком из трущоб, пусть и вассалом королевы, она же — как минимум аристократка. Аж. А аристократка — это навсегда, Хуан. Она не сможет позволить себе быть «снизу». Как и ты.

Одиночество — удел сильных, мой дорогой. Их плата. Просто наши девочки не понимают этого и грешат на методики воспитания. Да, методики своеобразные, без последствий не обходится, но то решаемо. Поверь, я много лет в этой каше. Истинное одиночество не от них.

Да, такого от разговора я не ожидал. Я не во всем был согласен с Катариной, но четко сформулировать аргументы «против» не мог. И уж точно не под вино. Такое надо обдумать неспешно, в трезвой спокойной обстановке, все взвесить. Не сейчас.

— Но это же не значит, что конкретно у меня ничего не выйдет? — поежился я. — А вдруг мне повезет? И совсем не как Мишель? Вдруг найду общий язык с избранницей? И вдруг она окажется НЕ аристократкой?

Катарина покачала головой.

— В последнем сомневаюсь. Я знаю тебя даже лучше, чем ты сам. Тебе подавай лучшую, а лучших вокруг со временем будет пруд пруди. А насчет остального… — Ее губы озарила лучезарная улыбка — …Все в твоих руках. Я обосновала тебе проблему, привела пример, как пыталась ее решить и НЕ решила. Если ты будешь мудрее… Я за тебя только порадуюсь, малыш.

Ладно, сиди, думай. Что-то я устала сегодня, скоро вернусь.

Она направилась к неприметной двери, за которой пряталась ванная. А я все сидел, смотрел фотографии и маленькие фильмы, наблюдая в динамике взаимоотношения людей, итог которых был мне заранее известен. Пытался понять, что думаю. Она меня удивила, эта женщина. Не то, чтобы оказалась совсем другой, не такой, какой считал раньше — нет, она та же. Просто перевела себя своими откровениями на другой уровень восприятия, более глубокий и открытый. Доверилась. И это впечатляло. Эдакая Катарина 2.0, модифицированная версия. Что будет дальше — неизвестно, но посылать ее в космос, как хотелось еще утром, я больше не захочу. Доверие — страшная штука.

Она вышла минут через двадцать, с мокрыми волосами, закутанная в легкий блестящий домашний халатик едко- красного цвета. На секунду я отвлекся, инстинктивно провожая взглядом ее фигуру, затем вновь вернулся к просмотру неудавшегося семейного альбома. Она взяла расческу, села на край кровати и принялась приводить в порядок мокрые волосы. Бежали минуты…

— Ну и долго мне еще тебя ждать, Шимановский? — услышал я насмешливый голос спустя какое-то время.

Поднял глаза. Катарина все так же сидела на краю кровати, держа расческу в руках.

— Чего?

— Я говорю, мне тебя еще долго ждать? Или ты совсем маленький, не понимаешь, что к чему?

Видимо, да, совсем маленький.

…Может быть в другой раз, при других условиях, я сбежал бы, и никогда после об этом не жалел, но сейчас совокупность всех факторов сыграла свою роль. И вино, и ступор от рассказа, и театр, и, чего уж греха таить, та волна похоти, которая охватила, пока мы распивали бутылку. Я подошел и положил руки ей на плечи, разминая их.

— А как же твоя собственная лекция по этому поводу? Про Шекспира и Сент-Экзюпери? И что тебе не нужно этого от такого зеленого неудачника, как я?

Ответом мне стал усталый смешок:

— Шимановский, я только что вытрусила перед тобой душу. Дала тебе то, рядом с чем не сравниться никакой секс. А ты о каких-то банальностях…

Резким движением она развернулась и толкнула меня на свой космодром, затем быстрым движением залезла на меня сверху и принялась расстегивать рубашку.

— Для достоверности. Неудачником тебя я не называла. Лишь глупым юнцом, а это разные вещи.

Я не возражал. Я вообще ни против чего не возражал. Лишь отметил дальним уголком сознания, что халат ее как-то чересчур запахнут, неплохо было бы это исправить…