Телохранитель моего мужа (СИ)

— Нет так нет, Бабочка, не кипятись. Я оставлю тебя в покое. Срок твоего испытания — три месяца, если ты всё будешь делать правильно. Полгода — если проштрафишься. Советую не обманывать и не лукавить.

Он всё же присаживается на стул. Как не побоялся штаны свои дорогие замарать. Указывает рукой на диван. Я опускаюсь на самый край. Сижу очень прямо, готовая в любой момент сорваться. Но Юджин не делает попыток сблизиться, и это немного примиряет меня с тем, что происходит.

— С голой жопой ты не останешься, как советовала твоя подруга. Это будет чересчур и по отношению к тебе, и слишком просто для игры «кто кого». У тебя сестра больная — пусть побудет там, где сейчас. Но если она очухается, придёт в себя, ты заберёшь её оттуда.

Ну, и не думай, что примешь помощь своего слишком ретивого телохранителя. Хочешь трахаться с ним — трахайся. Это единственное, что ты можешь взять у него. Всё остальное — сама.

На месяц тебе будет выделена некая сумма, чтобы ноги не протянула. Ищи жильё, работу. Можешь сходить на панель — заработок грязным не бывает. Узнаю, что Вета тебе помогала — не убью, но накажу.

Захочешь мальчишку усыновить — помогу. Теперь тебе никто не помешает забрать его из детдома. Но, как ты понимаешь, нужно встать на ноги, чтобы его тебе отдали. И это — вне наших договорённостей. Дети должны расти в семье.

Ну, и да. Никаких вещей из собственной квартиры. Они подождут, пока мы не наиграемся.

— Это всё? — спросила, когда Юджин замолчал.

— Пока — да. Играй честно, не пытайся хитрить, Бабочка. Игра начинается в понедельник — через три дня. А пока… можешь наслаждаться жизнью на полную катушку. Через три дня тебе станет не до удовольствий.

Он встал и, словно потеряв ко мне интерес, вышел из комнаты. Я пошла за ним вслед. Проводила взглядом. Следила, как он аккуратно отмыкает замок и уходит.

Голова гудела как колокол. В висках стучало. Я побрела на кухню. Выпила воды. Без сил опустилась на табурет.

Пока я не знала, что делать. Понимала одно: нужно составить хоть какой-то план. Подумать. Но мысли стопорились на самых простых вещах.

Мне негде жить. У меня нет одежды. Идёт зима. Скоро станет так холодно, что придётся покупать обувь и тёплую куртку или пальто. Раз вещи из квартиры мне запрещено забрать.

Если я приму помощь, нарушу договор. Если я ослушаюсь, пострадают мои близкие — он ясно дал это понять.

Я так и сидела безвольно. Артёма не было слишком долго. За окном стемнело. А я продолжала сидеть в темноте, вслушиваясь в звуки улицы, что долетали из полуоткрытого окна.

— Рина? Рина! — я даже не поняла, что Артём вернулся. Наверное, задремала.

Свет больно ударил по глазам. Я сощурилась и попыталась проморгаться.

— Как ты меня напугала, — он присел рядом на корточки и пытался отогреть в своих ладонях мои заледеневшие пальцы. — Что-то случилось, Рина? Ты прости, я задержался. Не хотел оставлять тебя надолго, но так получилось.

Юджин приходил, — перебила я его.

На миг повисла неловкая пауза. Я не знала, с чего начать. Хотелось и предупредить, и рассказать, что не он задержался, а его задержали, чтобы мы с Юджином могли обговорить условия игры. И что скоро всё закончится. Между нами. Потому что я не смогу жить и знать, что Артёму каждую секунду может что-то угрожать. Но я не успела ничего сказать.

— Не надо. Ничего не говори пока. Особенно те слова, что рвутся из тебя. Я и так знаю, что ты мне скажешь. Я ни за что тебя не оставлю в покое, слышишь? Даже не мечтай, Рин. Ты сейчас успокоишься, отогреешься. Я заварю тебе чаю — крепкого, как ты любишь. У нас баночка варенья есть. Малинового.

На миг мне показалось, что он несёт бред. Какое варенье, какой чай? Через три дня я не знаю, как жить дальше, а он — отогреешься…

А затем я поняла: он меня успокаивает. Его голос звучит магнетически и действия — простые, но такие понятные — позволяют отвлечься от шёпота шаманского бубна в голове и дышать. И когда мы садимся пить чай, мне уже не хочется истерить и биться головой об стену, плакать и выкрикивать какие-то непонятные злые слова.

Постепенно, слово за слово, я рассказываю о том, что мне предстоит.

— Всё решаемо, Рин, — у Артёма брови сведены. Так и хочется дотронуться пальцем и разгладить вертикальную морщинку. Он в последнее время так часто хмурится. Я со своими проблемами мешаю ему быть улыбчивым и счастливым. — К тому же, — толкает он меня в бок, — там выписали великую индульгенцию на секс и деторождение.

Я задыхаюсь от его попытки пошутить. Да, осталось лишь забеременеть, чтобы чаша жизни была полна.

— У меня на примете есть одна замечательная квартира. Буквально вчера Мари сетовала. Какой-то её знакомый уезжает за границу, ему нужен кто-то надёжный. Там не просто за цветочками поухаживать. Там какой-то элитный пёс остаётся. Он его отдавать никому не хочет, говорит, что дома ему будет лучше. И взять с собой не судьба пока. В общем, идеальный вариант. Сегодня же созвонюсь с Мари. Платить только за коммуналку, но обязательно нянчиться с собакой. Пойдёт?

— Не начислит ли мне наш друг Юджин за это штрафные очки? — колеблюсь я.