Телохранитель моего мужа (СИ)

— Рина! — вторит он и прижимает к себе так крепко, чтобы никто и никогда не смог оторвать, разлучить, разъединить.

Я хочу домой, — говорю, когда мы немного пришли в себя. — Забери меня, пожалуйста.

— Придётся потерпеть, маленькая, — целует он меня в подбородок. — Я разговаривал с лечащим врачом. Нужно немножечко полежать. Низкий гемоглобин, небольшое истощение. Несколько дней, ладно?

— Там Ляля и Мао, — пытаюсь возражать. — Как они без меня?

— Я прослежу. И с собакой погуляю. И Ляля не останется без присмотра. Всё будет хорошо.

— Я не хочу бросать работу, — нужно сразу оговорить главные моменты, чтобы не спорить и не возвращаться к ним никогда.

— И не нужно. Работай. Учись. Всё в твоих руках. Просто больше нет необходимости себя истязать, мучительно думать о завтра и о том, что ещё придумает Юджин. Нет больше ни его, ни Маркова. Точка. Есть вполне понятное будущее. Новые возможности, перспективы, поводы для радости и счастья.

И я верила ему. Той простоте, что лилась из каждого слова. Никаких подвохов и хитросплетений. Он и я на ладонях судьбы.

Для себя я решила: просто верить. Идти, не оборачиваясь. Ведь я уже сделала несколько очень важных шагов — и у меня получилось. Мне понравилось быть независимой. Даже работа пришлась по душе, хотя я понимала: всё равно буду стремиться к большему. Мне было для кого это делать, а сейчас — есть вдвойне.

57. Артём

Я для неё весь мир переверну. Столько силы во мне — как в чёртовом атланте. И небо на плечи готов подсадить, и земной шар — без проблем. Хочется кричать, мчаться, раскинув руки в стороны. Летать, отрастив крылья. У Рины они только пробивались на лопатках. Мои же — огромные и сильные — требовали ветра и стратосферы.

Но вместо этого я сел за руль и летел на предельно высокой скорости. Лихачил, как дурак, улыбался счастливо. Она сказала, что любит меня. У нас будет ребёнок! Я ни секунды не сомневался: наш малыш. Это сделает её счастливой, а значит и мне будет хорошо, как никогда в жизни.

Небо не спешило падать на голову. Были дела помельче, но нужнее. Я возвращался в съёмную квартиру, где притаились Ляля и пёс. Сейчас я за них в ответе, пока Рина наберётся сил.

Ляля мой приезд никак не восприняла. О сестре ничего не спросила. И это царапнуло меня так, что я еле сдержал волну бешенства. Какой-то неконтролируемой неприязни к существу женского пола, что взирало на меня равнодушно и холодно. Ну, что ж. Не всегда удаётся получать пряники. Иногда приходится и оплеухи огребать.

— Рина в больнице, — сказал я и, сняв ботинки, прошёл на кухню — занёс два пакета с едой. — Ты собаку кормила?

По глазам понял: нет. Ей в голову не пришло. Она привыкла, что всю рутину на себе тянула Ринка.

Пёс не жаловался. И к еде подошёл с достоинством. Я в поилку добавил воды и ждал, когда он наестся и напьётся. Нам ещё гулять. Ляля без Рины на улицу нос не показывала. Боялась, наверное. Но сейчас мне разбираться в её тонкой душевной организации не хотелось.

— Еду придётся тебе готовить самой, — сказал и засомневался. Вдруг она забудет плиту выключить? Или что-то сделает неправильно? Может, лучше всё же сделать всё за эту паразитку и не переживать? — С собакой утром и вечером я буду гулять сам.

— С чего такая щедрость? — обвела она рукой пакеты, но не притронулась к ним. — Ты же никогда ничего не приносил. Позволял ей барахтаться самой.

Да, это была Ринкина идея ничего не рассказывать, чтобы не ранить Лялю, не вносить ей в голову лишнее. Она оберегала сестру, как могла.

— Я скажу об этом всего лишь раз. Рина не хотела, чтобы ты знала. Но, видимо, зря. Марков ввязался в очень нехорошее дело. Задолжал много денег. Ему, наверное, повезло, что он отправился на тот свет. Рине по наследству перешли его долги. Забрали всё: бизнес, квартиру. И поставили условия: выжить самостоятельно. Это если кратко.

— А в противном случае что ей грозило? — отводит она взгляд. На губах играет упрямая скептическая улыбка. — И ты бы пальцем не пошевелил, чтобы её выручить? Ты ведь и до этого сидел и ждал, пока всё рассосётся само по себе?

Это больно, но справедливо. Со стороны это так и выглядит. И оправдываться я не собираюсь.

— Думай, что хочешь, — сказал, поднимаясь. — Мао, идём гулять?

Пёс слабо шевельнул хвостом и потрусил в коридор. Там он взял с полочки свой поводок и ждал, пока я обуюсь.

— Что изменилось, Артём? — она, кажется, впервые называет меня по имени. Не знаю почему, но не хочу выдавать нашу маленькую тайну.

— Испытательный срок закончился.

Мы спустились с собакой в холод и тьму. Ляля вышла за нами. Шла рядом, натянув капюшон на голову. Куртка у неё осенняя и кроссовки. Одета не по сезону. Надо бы купить ей тёплые вещи. А ещё я вдруг подумал: свожу-ка я её к деду. С ним она ладила. Может, оттает? Успокоится.

Но что-то заставляло меня напрягаться. Я не понимал её враждебности, злобы. Ведь всё было не так. Что-то изменилось, причём совсем недавно. Что-то узнала? Вспомнила? Что?.. Вопросы без ответов, потому что она не спешила ни делиться мыслями, ни доверять мне. Ладно я. С Риной она тоже не откровенничала.