Теломерон. Таблетки от бессмертия

Таймеры (так называли счастливчиков, что получали шанс продлевать свою жизнь так долго, как только захотят) автоматически попадали в высшую касту общества. Для них открывались двери любых учебных заведений: карьера ученого, политика, управляющего крупной корпорацией – любое блестящее будущее, о котором простому смертному оставалось только мечтать. В их распоряжении появлялось достаточно времени, а, главное, средств для саморазвития. Долгожителям предоставляли неограниченные кредиты на образование и жилье, потакали любым самым прихотливым запросам. Но, не смотря на все социальные лифты, некоторые слыли «прожигателями», тратя время на бесконечные тусовки и психостимуляторы. Такие, как правило, заканчивали плохо, погибая от несчастных случаев и не доживая до возраста старости обычного смертного. Однако считалось, что «прожигатели» встречаются редко. Остальные же превратились в вечно молодых и мудрых небожителей, обеспечивающих прогресс целой цивилизации, в то время как статус смертных опустился до таракана, подбирающего крошки под столом.

Никита не был мечтателем, никогда не рассчитывал лишь на удачу, а потому не участвовал в «социальном лохотроне». Он следовал правилу: «Не надо делать мне как лучше, оставьте мне как хорошо»⁶. Жизнь у гробовщика сложилась успешнее, чем у многих: достойная работа, стабильный доход, высокий статус в касте смертных, и любимая девушка, даже слишком любимая, как ему иногда казалось.

Другое дело сама девушка.

Валя до умопомрачения желала выиграть в лотерее. Она мечтала о вечной молодости, о карьере журналиста крупного новостного канала на Ю-визоре, о жизни, лишенной рутины, полной интересных событий. В глазах Никиты Валя была слишком талантливой, слишком умной для жены гробовщика. Он боялся, что она рано или поздно уйдет. Не к другому, а просто уйдет. А если уж, не дай вселенная, выиграет, он потеряет ее в ту же секунду.

Не раз Валя клялась, что не будет покупать билеты и участвовать в лотерее. Ее хватало на несколько месяцев, а после неизменно наступала депрессия, кризис и, как результат, покупка очередного клочка серебристого пластика. Никита давно внес эти средства в графу семейных расходов и почти смирился.

Дела у него шли неплохо. За пять лет Никита рассчитывал скопить нужную сумму и приобрести лицензию на беременность. Ему казалось, если у них с Валей будет ребенок – настоящая семья, она успокоится, остепенится и оставит несбыточные мечты в прошлом. Может и замуж за него выйдет официально.

И вот – теперь этот лотерейный билет! Никите он совсем не сдался. И зачем только позарился? Что с ним делать? Хорошо бы загнать кому-нибудь, вот только кому?

Билеты продавались в специальных автоматах в каждом супермаркете. Испытать удачу мог любой желающий не зависимо от возраста, пола и социального положения. Однако, перепродавать лотерейки категорически воспрещалось законом. Фальшивобилетчиков отлавливали и строго наказывали. Поэтому нечего было и думать о попытке найти покупателей.

«Можно, конечно, поспрашивать у знакомых, не нужен ли кому за полцены», – рассуждал Никита. Но друзей, за которых гробовщик ручался, пересчитать по пальцам одной руки.

«А может, просто выкинуть?»

Отправить в мусорный бак триста кредитов рука не поднималась.

Мучимый мыслями о лотерейном билете, Никита спустился в анатомический зал. Хавецкий был уже там.

– Ну где шарахаешься? Я тут сам в кипятке, в молотке… – недовольно прохрипел патологоанатом и перекатил сигарету в другой уголок рта. Из его ноздрей повалил дым. Ник всегда поражался контрасту тщедушного тела напарника и глубине его низкого голоса. Уж сколько лет они знакомы, но до сих пор, стоило Нику отвернуться и услышать Хавецкого, он невольно представлял гору мышц.

Патологоанатом успел вскрыть грудину летуна и теперь копался в его внутренностях.

– Давай, хватай вот здесь за брыжейку⁷. Отсечем лишнее, а потом впендюрим два круговых штифта в ребра.

Никита натянул латексные перчатки, надел защитные очки и взял зажимы. Хавецкий еще раз глубоко затянулся и отложил сигарету в баночку Петри, служившую ему пепельницей. Они принялись за работу.

– Слушай, Хавецкий, тебе билет не нужен? – решился спросить Никита.

– В live-cinema? – патологоанатом разогнулся и резко дернул головой. Раздался хруст шейных позвонков.

– Да нет, – Никита двумя пальцами оттянул нагрудный карман халата и показал билет.

Напарник брезгливо дернул губами.

– Пятьдесят, – выпалил он.

– Двести, – парировал Никита.

– Хе! – крякнул патологоанатом, – а тридцать не хочешь?

– Хавецкий, триста кредитов в автомате! Имей совесть.

– То ж в автомате, – возразил напарник. – Да и тридцать много.

– За тридцать я и сам сыграю, – проворчал гробовщик.

– Удачи, – Хавецкий раскурил потухшую сигарету. – Давай, тут еще молотьбы на пару часов, – он передал Никите зажимы. – Татарину предложи, – посоветовал он, имея в виду водителя катафалка. – Интересуется.

– Да ну его. Ненадежный он.

– Да, кривой штрих, согласен.

– Слушай, а он вообще татарин?