Темень

Кого ж там принесло? Неужто ментов? На наши вылазки в Зону они смотрели сквозь пальцы, однако явно их не одобряли. Вроде как никто меня не видел… Друганы мои исключались: мамаша не слишком их жаловала, и скорее бы отправила назад, чем ко мне.

На всякий пожарный я развернул бурную деятельность, подальше зашившись под машину.

Скрип двери дал понять, что в мою камору кто-то пожаловал. Не Вишня, это уж точно. Тот только с ноги дверь открывал. Имевшие несчастье расходится с Вишней в дверном проёме не единожды платили за это разбитой харей: Вишня и трезвый-то не догадался бы быть поосторожнее. Ему и в голову не приходило, что там, за дверью, кто-то тоже может быть. А трезвым Вишню не видел никто, это факт.

Так что не Вишня это был, и даже не Босой. Тот, хоть и не влетал, как метеор, однако и не стал бы пробираться в мой сарай, как кот в кладовку. Кого же там все же принесло?

Но эту проблему я не успел обмозговать как следует, посему как за секунду до того, как меня осенило, кто ж это на деле, знакомый чистый Сашкин голос выдал пришельца:

- Петь, ты здесь?

Я откинулся на пол. Вздох облегчения как-то сам собой устремился к чёрным

потрохам машины. Потому что Сашка был единственным человеком, которого я всегда рад был видеть. Посему я откинул отвёртку в сторону и потихоньку высунулся из-под поддона сечкарни:

- Здесь я, Санёк.

И моя спина через доски половые уловила лёгкий топот Сашкиных сандалий,

пробежавших по этим самым доскам. И, - вслед за этим, - шумный выдох-облегчение:

- Привет!

Санька стоял передо мной, этот лучик света в тёмном царстве, - снизу вверх

вырисовывались его сандалики, белые гольфики, голые коленки – и вот он сам, живой милый Санька улыбается мне своей необычной робкой улыбочкой.

- Привет, Санёк! - ответствовал я, выбираясь из-под мрачных сплетений

металла на свет божий.

На секунду Санька как бы запнулся, набрал побольше воздуху и вдруг разразился потоком слов:

- Пит! Я к тебе вот вчера заходил, только у тебя никого не было. Я думаю: может ты на озере. Только ты знаешь, меня без тебя туда не пускают. Сидел вот дома, потом ещё Димка пришёл, только он недолго побыл, - его мама позвала, а я тогда опять к тебе пошёл, - может быть, думаю, ты уже дома сидишь. А тётя Лариса говорит, что Пети дома нету, что ты опять куда-то делся и куда она не знает. Ну, тогда я думаю – ну точно на Болоте…

Он внезапно замолчал, но по лицу его я видел, – не всё высказал. И после

недолгой душевной борьбы Санька все же выпалил:

- Ты ведь знаешь, Пит, мне без тебя неинтересно.

Я отвернулся. Я не какой-то там слюнтяй, но этот поганец всегда знает, как

меня зацепить. Рука моя сама потянулась к Сашкиному плечику, но остановилась на полпути: его белая «Экспаншин» не станет чище от моей замасленной лапы. Только в глаза его заглянуть успел, - чистые, ясные Санькины глаза и понял, что ничего больше не надо. Поэтому я только вытер руки клоком сена, продрал их ещё для верности сухой тряпкой, и мы направились к выходу.

Насчёт мамаши я пока не беспокоился, – Санька при мне был как хранитель, при нём мать не поднимает напряжные темы. Всё это потом будет, особливо если всплывёт куртка моя разодранная с кормы, которая сиротливо сушилась где-то в глубине сада.

Санёк поливал мне руки из большой белой кружки, а я умывался неторопливо, с опаской поглядывая на окно кухни: где-то там мамаша маневрирует, и что сейчас у ней на уме, бог весть. С другой стороны, с утреца я не жравши, а вот с Санькой вроде как самое время теперь к ней на очи заявиться. Родственники мои Саньку любили, даже, можно сказать, уважали.

Только и тут мне пофартило: дверь открылась, и мать громко позвала нас:

- Есть ты собираешься? Давай, бери Сашку, идите кушать вместе. С утра небось голодный…

Я не стал дожидаться развития этой мысли, быстро вытер руки и обернулся к

двери:

- Ну, всё, мам, идём уже, идём.

Санька улыбнулся тихо так, своей непонятной блуждающей улыбочкой, такой милой и родной, и взял меня за руку. И вдруг неожиданно для себя я подумал, какая она всё-таки хрупкая, эта Санькина ладошка. Хрупкая и тёплая…

Мать встретила нас на кухне, расспросила Саньку, как там мама, и отправила нас за стол. Сама же садиться за стол не стала, а тихонько выскользнула из кухни. Что же, мы и одни неплохо покушаем.

- Правда, Санёк? – сказал я вслух в ответ своим мыслям.

- А? – вскинул Санька брови.

- Жить, говорю, хорошо. Верно?

- Угу, – кивнул головой Санька, старательно уплетая суп. Кушал он, в общем-то, неважно, как все городские. Только у нас преображался полностью. Я даже дивился иной раз, как такое хрупкое создание, как Санька, может столько умолоть за один раз. Что ж, либо, правда, что в гостях и уксус сладкий, или уж из чистого уважения к дому сему Санька так старался.