Теменная кость

Он взял со стола большой бумажный конверт и вытянул из него рентгеновский снимок, сразу изучая его на свету из окна.

- Я проконсультировался с травматологом по поводу гематомы в области поясницы. Говорите, что получили удар?

- Да, нечаянно ударился о машину...

Могиканин закивал головой, видимо, не совсем веря озвученному объяснению.

- Разумеется. На осмотре, кажется, вы сказали, что о двери в метро... Ездите в метро или на машине?.. Неважно. Могу успокоить: ничего серьёзного. Правда, если не брать в расчёт, что гематома будет беспокоить вас недели две. А головой нигде не ударились? Вдруг, случайно?

Максим поднял брови.

- Так заметно?

- Есть немного, если отказываетесь от помощи. Оказываетесь от госпитализации - что ж, неволить не буду. Но запрещаю три дня садиться за руль. В вашем состоянии это опасно. И... обещаю не звонить вашему начальству, если в залоге останутся ваши водительские права.

Максим, дёрнув плечами, без раздумий достал карточку водительского удостоверения и положил на стол.

- Всё?

- Да это всё. С вашим благоразумием покончено. Можете идти. Через три дня жду вас у себя, Максим Фадеевич. Заодно заберёте права. К тому времени будут готовы предварительные результаты анализов.

Сунув беленькую, тоненькую руку в карман халата, врач достал и протянул Максиму свою визитку.

- Звоните, если что, в любое время.

- Спасибо, доктор.

Максим пулей выскочил из кабинета в коридор. В кресле рядом с дверью сладко спал Савченко, выпуская пузыри слюны на руку, которой подпирал подбородок.

- Что?! - воскликнул он, когда его толкнули в плечо, и пару секунд ошалело крутил головой по сторонам, стараясь сообразить, что происходит и где находится. - Чего, а?

- Я свободен.

- А, - выдохнул Проха, ища обо что вытереть руку. Максим протянул ему носовой платок. - Я уже думал, что тебя вконец затыкали клизмами. Что говорят?

- Ничего серьёзного. Отравление. Переживу. А почему его зовут Могиканиным?..

Не дожидаясь ответа от едва проснувшегося товарища, он прочитал визитку, которую крутил в руке: "Александр Александрович Могиканин, врач высшей категории, кандидат медицинских наук". Не оставалось ничего, как удивлённо хмыкнуть: многое стоит воспринимать буквально, вместо того, чтобы морочить голову поиском ненужных объяснений.

- Так просто.

- Что так просто? - не понял Проха, комкая носовой платок.

- Нужно съездить к потрохам, - сказал Максим, имея ввиду, что необходимо попасть в Киевское бюро судмедэкспертизы. - Отвезёшь? У меня есть пара вопросов к экспертам, что работали по делу Пучкиной.

- Ведьмы?

Савченко засопел, направляясь к выходу и комкая в руках влажный носовой платок, не зная, как с ним поступить.

- Я его постираю. Потом отдам.

- Можешь пользоваться нестиранным. Дарю! - с улыбкой ответил Максим. После капельницы стало действительно лучше, чтобы позволить себе немного бодрости и хорошего настроения. - А почему ведьмы?

- Не знаю. Семченко и Якушин всегда говорили, что занимаются "делом ведьм".

Широкие створчатые двери операционного зала распахнулись в заполненный трупным смрадом коридор Бюро судмедэкспертизы и из них широким шагом вышел огромный, как гора человек. Не обращая внимания на стоящих в ожидании Григорьева и Савченко, он устало и тяжело опустился на один из стульев, что рядком стояли у стены. Хлипкое сиденьице жалобно заскрипело расползающимися в стороны ножками под немалым весом большого человека, но устояло.

- Кто к Девакину? - спросил великан, делая глоток из помятой пластиковой бутылки, которую небрежно за горлышко принёс с собой. На нём был длинный прорезиненный и мокрый передник, неприятно блестящий от свежей влаги, частыми каплями стекающей прямо на пол.

- Следователь Григорьев.

- Григорьев, - повторил сидевший, вытирая губы, потом ещё раз приложился к бутылке и прополоскал рот, и, наконец, замотал большой бритой головой, которая в свете холодных ламп выглядела бледно-синеватой. - Не знаю такого.

- Работаю по делу Пучкиной. Новый следователь.

- Пучкиной? - переспросил великан, застывая на мгновение, с прищуром в глазах пытаясь припомнить о чём идёт речь. - Так я уже и забыл, когда выслал заключение Семченко и Якушину.

Он снова замолчал, прикусив губу, и кивнул, добавляя:

- Извините... Да. Царство им небесное.

Он встал и протянул Максиму свою огромную волосатую руку с небрежно закатанными выше мощного локтя рукавами. Другой рукой он небрежно стянул через голову петлю своего передника, и не глядя бросил его на стоящее у стены обшарпанное кресло.

Максим с опаской ответил на рукопожатие, ожидая неминуемой боли от мёртвой хватки этого несомненно очень сильного человека. Но ничего такого не произошло. Рука громилы оказалась сухой, чистой, прохладной и на удивление неожиданно мягкой, если не нежной.