Темна египетская ночь

– Ты еще пожалеешь, что на свет родился, – прошипел Карим, возникая на фоне дырчатого потолка, – Нет, формально я не нарушу приказа, – тебя никто и пальцем не тронет. Только теперь все свое время ты будешь проводить в лежачем положении. И тогда посмотрим, как тебе удастся выиграть следующий бой, после недели, проведенной в полной неподвижности.

Произнеся эту тираду, он ослепительно улыбнулся и исчез из поля зрения. А вскоре многоногий топот и шелест опускающейся двери возвестили о том, что меня, наконец, оставили в одиночестве. Если не считать за собеседника мой внутренний голос, который уже начал приводить развернутые доказательства вопиющего идиотизма своего обладателя.

В ту ночь я спал из рук вон плохо – один кошмар сменялся другим, и до самого утра мне не удалось вырваться из их замкнутого круга. Я то потерянно слонялся по египетской продуваемой всеми ветрами пустыне, то блуждал в заваленных снегом скалах, круто обрывающихся к покрытому льдом морю. Пламя и лед, юг и север, самум, швыряющий в лицо раскаленный песок и снежный буран, гнущий к промерзшей земле корявые прибрежные сосны. А в центре всего этого безобразия – ваш покорный слуга. Мне даже стало интересно, кто же, в конце концов, победит в борьбе за мою явно выдающуюся персону: жар или холод. Победил жар. По крайней мере, именно его я ощутил, едва выбравшись из осточертевших сновидений. Грудь пылала так, что меня очень удивило, почему это стягивающие ее ремни до сих пор не рассыпались пеплом. Сосредоточившись на доступном для изучения фрагменте груди, я пришел к выводу, что виной всему самая обыкновенная аллергия на чернила, которыми меня вчера изукрасили. Краснота под черными египетскими иероглифами просвечивала даже через мой новоприобретенный «загар», а шум в ушах напоминал одновременно и свист горячего египетского ветра и завывания ледяного норд-оста. Но уже к вечеру температура спала, самочувствие улучшилось, так что делавший перевязку медбрат не заметил ничего необычного.

Неделя прошла так, как и пообещал мстительный Карим. От кровати меня отвязывали исключительно для того, чтобы покормить и позволить посетить санузел, где на все про все мне отводилось от силы пятнадцать минут. Потом снова тщательно прикручивали ремнями, проверяя каждый по несколько раз – не дал ли слабину? Я, конечно, надеялся, что за неделю, не слишком расклеюсь от вынужденной неподвижности, но если чемпионат затянется на месяц… А посему решил воспользоваться одним приемом вычитанным в какой-то бульварной газетке, где помимо сплетен об очередных схождениях и расхождениях эстрадных звезд, интервью с ворами в законе и графика подачи горячей воды в микрорайоны замаскировалась любопытная статейка. Недавно в Штатах (опять у проклятых буржуинов!) провели исследования по изучению воздействия мыслеобразов на человеческий организм. И выяснили, что оказывается достаточно во всех подробностях представлять себе какие-либо действия, для того чтобы организм, приняв все за чистую монету, отреагировал также, как если бы все эти действия происходили в действительности. Ну, или почти также. Процентов на семьдесят.

Значит, если я хочу сохранить свою крутую гладиаторскую форму, то должен секунда за секундой представлять, как отжимаюсь от пола, подтягиваюсь на перекладине, машу тяжелым мечем, отбивая быстрые и коварные удары сразу нескольких противников. Подробно. Вплоть до ощущения капель трудового пота, стекающих по спине. Вот с помощью какой галиматьи я пытался убить растянувшееся изношенными подтяжками время. Сначала у меня почти ничего не получалось. Но торопиться мне было некуда и уже через два дня, я мог мысленно провести подряд четыре пятнадцатиминутные схватки, пробежать марафон и отжаться от пола на одной руке сто пятьдесят пять раз. И надо таки заметить, что эти ментальные усилия выматывали меня ничуть не меньше реальных, а, пожалуй, даже сильнее.