Читаем Темная Башня. Путеводитель полностью

Темная Башня. Путеводитель

«Темная Башня»… Больше тридцати лет прошло с тех пор, как Стивен Кинг начал писать свой прославленный цикл — сагу из семи книг о Роланде, последнем стрелке. О его приключениях в странном мире, центр которого — Темная Башня…«Путеводитель» создавался Бевом Винсентом в тесном сотрудничестве со Стивеном Кингом. Это — первая попытка рассмотреть все семь томов саги как единое целое. В приложениях даются две хронологии: фактических событий, связанных с публикациями, и вымышленных, происходящих в мире Роланда и параллельных мирах, глоссарий терминов Срединного мира, перечень интернет-ресурсов и полный текст мистической поэмы Роберта Браунинга «Чайльд-Роланд дошел до Темной Башни».

Бев Винсент

Литературоведение / Справочная литература / Прочая справочная литература / Словари и Энциклопедии18+

Бев Винсент

Темная Башня: путеводитель

Я не забыл лицо моего отца, Доналда Винсента, который ступил на пустошь в конце тропы.

1 июля 1929–3 января 2003

Аббревиатуры упоминаемых произведений

ТБ-1 (DT-1): «Стрелок» (The Gunslinger)

ТБ-2 (DT-2): «Извлечение троих» (The Drawing of the Three)

ТБ-3 (DT-3): «Бесплодные земли» (The Wasted Lands)

ТБ-4 (DT-4): «Колдун и кристалл» (Wizard and Glass)

ТБ-5 (DT-5): «Волки Кальи» (Wolves of the Calla)

ТБ-6 (DT-6): «Песнь Сюзанны» (Song of Susannah)

ТБ-7 (DT-7): «Темная Башня» (The Dark Tower)

ЖР (SL): «Жребий» (Salem’s Lot)

ПР (ST): «Противостояние» (The Stand)

ЧС (DS): «Четыре сезона» (Different Seasons)

TAЛ (TT): «Талисман» (The Talisman)

ГД (ED): «Глаза дракона» (The Eyes of the Dragon)

TMM (TK): «Томминокеры» (The Tommyknockers)

БСС (INS): «Бессонница» (Insomnia)

PM (RM): «Роза Марена» (Rose Madder)

ССЭ (LS): «Смиренные сестры Элурии» (The Little Sisters of Eluria)

СвА (НА): «Сердца в Атлантиде» (Hearts in Atlantis)

КПК (OW): «Как писать книги» (On Writing)

ЧД (BH): «Черный дом» (Black House)

ВП (ЕЕ): «Все предельно» (Everything’s Eventual)

ПКБ (FB8): «Почти как „бьюик“» (From a Buick 8)

ВСТУПЛЕНИЕ

Есть и другие миры, кроме этого

«Все начинается с поисков и дорог, что уводят вперед, но все дороги ведут в одно место — туда, где свершается смертная казнь. Кроме, быть может, дороги к Башне». [1]

(ТБ-1)

«Все в этом мире либо тихо издыхает, либо разваливается на части, — бесстрастно произнес он. — А силы, которыми держится этот мир — и не только в пространстве, но и во времени и размере, — тоже исчерпывают себя… Лучи рушатся».

(ТБ-3)

«На самом деле, если ты вышел на поиски Темной Башни, тебя уже не заботит время».

(ТБ-1, предисловие)

Стрелок въезжает в город, выпрямившись в седле. На бедрах висят два больших, внушающих страх револьвера. Он грустит о своей давно умершей единственной возлюбленной. Разбитое пианино играет в салуне, расположенном рядом с тем местом, где он остановил лошадь. Кто-то пытается приблизиться к нему сзади, он оборачивается с быстротой молнии, выхватив револьверы, готовый к бою, но перед ним или городской пьяница, или деревенский дурачок.

Хотя вышесказанное напоминает эпизод из «Стрелка», когда Роланд въезжает в город Талл и встречает Норта Травоеда, недавно восставшего из мертвых, этот отрывок взят с первой страницы «Слейда», политической сатиры в жанре вестерна[2], который Стивен Кинг публиковал с продолжением в студенческой газете «Мэн кампус» с июня по август 1970 г.

Какие-то моменты этой истории отражены в романе «Колдун и кристалл», написанном четверть века спустя. Любовь всей жизни Слейда, мисс Ролли Пичтри из Падуки (обратите внимание!), штат Иллинойс, мертва. Сэм Колумбайн убил отца Сандры Доусон, ранчера, и старается завладеть его землей. От Сандры Доусон лишь короткий шажок до Сюзан Дельгадо, отца которой убили, после чего его земля и принадлежащее ему имущество попали к Харту Торину. Хозяина Сандры тоже зовут Харт.

Колумбайн нанимает бандитов, другими словами, Больших охотников за гробами, и «Пинки» Ли ездите Регуляторами. Мрачный персонаж со смертельно опасной змеей, домашней любимицей, со временем трансформировался в колдунью Риа. Слейд произносит фразы в стиле Клинта Иствуда[3]. Один из персонажей, не Слейд, теряет два пальца, указательный и средний на одной руке. В истории напрямую упоминается ее автор, Стивен Кинг. Когда дело касается убийства людей, Слейд ведет себя чуть более непринужденно, чем Роланд[4], и история заканчивается тем, что стрелок слишком уж нежно обнимает лошадь за шею, когда они уходят в пурпурный закат.

Пока Слейд со своими грозными «сорокапятками»[5] вышагивал по улицам Дед-Стир-Спрингс, его создатель, Стивен Кинг, приступил к более серьезному начинанию, эпопее, на которую, разумеется, с перерывами, у него ушло тридцать пять лет.

Во вступлении к «Смиренным сестрам Элурии» Кинг пишет: «Если у меня и есть главное произведение жизни, так это еще не законченная семитомная сага о Роланде Дискейне из Гилеада и его поисках Темной Башни — оси существования» (ВП). «Главное произведение» и «еще не оконченная», использованные в одном предложении, позволяют предположить, что в начале 2002 года, когда на прилавках появился сборник рассказов «Все предельно», Кинг достаточно далеко продвинулся к завершению этой эпопеи.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука