Темная Башня. Путеводитель

В «Слейде», предшественнике эпопеи «Темная Башня» (см. «Вступление»), попавшая в беду героиня кричит: «Ты появился в самый последний момент!» — на что Слейд отвечает: «Я всегда так делаю. Стив Кинг за этим следит». ^[337]Слейд знает, что он — вымысел, но Кинга в истории нет.

В «Синем воздушном компрессоре» автор прерывает действие, чтобы обратиться к читателям, но сам никакого участия в этом самом действии не принимает.

«Меня зовут, разумеется, Стив Кинг, и вы простите меня за вторжение в ваш разум… или я надеюсь, что простите. Я смею утверждать, что отодвигать занавес между читателем и писателем допустимо, потому что я — писатель. Раз уж это моя история, то я вроде бы могу делать с ней все, что мне заблагорассудится, но это неправильно, потому что в этом случае читатель полностью выключается из процесса, остается в стороне. Правило первое для писателей: рассказчик ничего не стоит в сравнении со слушателем. Давайте закроем эту тему, если такое возможно. Я вторгаюсь по той же причине, по какой Папа справляет большую нужду: мы оба должны это делать.» ^[338]

Персонажи истории не знают, что они — актерский состав вымышленной постановки, но Кинг напоминает читателям: все, что они читают, — выдумка. «Я придумал его (Джеральда Нейтли), когда скучал на лекции Кэрролла Ф. Террелла, преподавателя факультета английского языка и литературы университета Мэна… По правде говоря, Джеральда направляла невидимая рука — моя». Это рискованный подход, потому что читатели выдавливаются из истории. Такое же происходит, когда киношный персонаж вдруг разрушает четвертую стену и обращается непосредственно к зрителям.

В «Черном доме» Кинг и Питер Страуб «встраивают» себя в историю иным способом, превращаясь во всевидящих рассказчиков, которые предлагают читателям взглянуть на происходящее с высоты птичьего полета. Уже по ходу повествования авторы на какие-то мгновения выходят из-за занавеса, чтобы объяснить, кто они такие, называя себя «писаками». Иногда они комментируют свой же роман, в одном месте отмечают, что менять место действия во время определенных событий «плохо для повествования».

У литературного приема, появления автора в его же произведении, есть термин — метареализм, вроде бы предложенный Уильямом Г. Гэссом в 1970 г. В послесловии к «Темной Башне» Кинг пишет, что ненавидит «этот умный научный термин». Метареализм (или метафэнтези, такой термин тоже используется, пусть и реже) не в полной мере соответствует тому, что делает вымышленный Кинг в «Темной Башне». Книги, в которых используется этот литературный прием, посвящены анализу процесса повествования, в них проводится сравнение между реальностью, созданной в книге, и действительностью. «Синий компрессор воздуха» — это метареализм, комментарий к вымышленной реальности или отсутствию таковой. В эпопее «Темная Башня» Кинг исследует процесс создания конкретной истории, но не творческий процесс или художественную литературу в целом.

«Я в этой истории только по одной причине: с какого-то времени я знал (сознательно — после написания „Бессонницы“ в 1995 г., подсознательно — временно потеряв след отца Доналда Каллагэна ближе к концовке „Жребия“), что многие из моих романов так или иначе соотносятся с миром Роланда и его историей. Поскольку написал их именно я, предположение о том, что я — часть ка Роланда, показалось мне логичным. Моя идея состояла в том, чтобы использовать цикл историй о Темной Башне как некое подведение итогов, объединение максимального количества из написанных ранее произведений под крылом одной uber-истории. Опять же речь туг идет не о претенциозности (и надеюсь, цикл этот таковым не кажется), а только о способе показать, как жизнь влияет на искусство (и наоборот)… Все ведь подчинялось одной цели — дойти до Башни, вы понимаете (моей, точно так же, как и Роланда), и она, наконец, достигнута» (ТБ-7). ^[339]

Одним из самых первых примеров присутствия автора в произведении — «Дон Кихот» Сервантеса. Сервантес, которого цитирует Фимало в замке Алого Короля, ^[340]является как автором, так и рассказчиком, и, таким образом, фактически присутствует в выдумке. Он пересказывает историю Кихота, чтобы уточнить оригинальную «арабскую» историю, в которой имеют место быть неточности, вызванные ошибками переводчика. Из этого следует, что историю Кихота рассказывают три вымышленных человека и один автор, причем никому из них полностью доверять нельзя. После успеха книги Алонсо Фернандес де Авалланеда написал продолжение, не испросив разрешения автора. Разъяренный не только продолжением, но и личными нападками в его адрес в предисловии, Сервантес написал собственное продолжение, в котором Дон Кихот и Санчо Панса знают как о первой книге, так и о фальшивом продолжении. Они (и люди, с которыми они встречаются) знают о Сервантесе и о том, что рассказывалось о них в исходной книге, но считают себя реальными людьми.