Темная Башня. Том 3

— Двадцать три года или двадцать четыре, особой разницы нет, — продолжил он, когда установилась тишина. — В любом случае это долгий период. Долгий период мира. Возможно, вы кое-что забыли, друзья. К примеру, что дети в принципе та же пшеница или кукуруза. Бог пошлет новых. Знаю, смириться с этим трудно, но так мы жили и так должны жить.

Тиан не стал ждать ответной реакции. Чем дальше они уходили по этой дороге, тем меньше оставалось у него шансов, что удастся их развернуть. Он поднял перышко опопанакса и воскликнул:

— Послушайте, что я скажу! Послушайте меня, прошу вас!

— Мы говорим спасибо, сэй, — откликнулись мужчины. Оуверхолсер недоверчиво смотрел на него.

«Ты прав в том, что так смотришь на меня, — подумал фермер. — Потому что я сыт по горло этим трусливым здравым смыслом».

— Уэйн Оуверхолсер — умный человек, человек, добившийся многого, — начал Тиан, — и по этим причинам мне не хочется спорить с ним. Есть и еще причина: по возрасту он мог быть мне отцом.

— А ты уверен, что он не твой отец? — крикнул Росситер, единственный наемный работник Гаррета Стронга. Конечно же, все засмеялись, даже Оуверхолсер улыбнулся шутке.

— Сынок, если ты не хочешь спорить со мной, так и не спорь, — заметил Оуверхолсер. Губы его все еще были тронуты улыбкой.

— Но я должен. — Тиан начал прохаживаться перед рядами скамеек. В руке мерно покачивалось ржаво-красное перышко опопанакса. Тиан чуть возвысил голос, чтобы все поняли: теперь он говорит не только с крупным фермером. — Я должен, потому что сэй Оуверхолсер достаточно старый, чтобы быть мне отцом. Его дети выросли, как вы все знаете, и, насколько мне известно, их было всего двое, одна девочка и один мальчик. — Он выдержал театральную паузу, а потом нанес удар: — Родившиеся с перерывом в два года — другими словами, по одному. То есть недоступные для Волков. — Произносить этих слов не требовалось. Все и так поняли. И зашептались.

Оуверхолсер густо покраснел.

— Зачем ты это сказал? Я говорил в общем, независимо от того, сколько детей рождается сразу, один или двое! Дай мне перышко, Джеффордс. Мне еще есть что сказать.

Но сапоги начали барабанить по полу все сильнее и сильнее. Оуверхолсер сердито огляделся, из красного стал багровым.

— Я говорю! — взревел он. — Или вы не хотите меня слушать, спрашиваю я вас?

В ответ раздалось: «Нет», «Не теперь», «Перышко у Джеффордса», «Садись и слушай». Тиан понял, Оуверхолсер познает на собственном опыте, пусть и поздновато, что в глубине души самых богатых и самых удачливых в деревне не любят. Эти менее удачливые и менее хитрые (в большинстве случаев первое шло рука об руку со вторым) могли снимать шляпу, когда богатые проезжали мимо на телеге или в двуколке, могли послать зарезанную свинью или теленка в знак благодарности за помощь, оказанную наемными работниками богача при постройке дома или амбара, богатым могли аплодировать на общем собрании в конце года за покупку пианино, что теперь стояло в Павильоне. Но теперь мужчины Кальи с радостью выбивали сапогами дробь по деревянному полу, пользуясь случаем «опустить» Оуверхолсера.

Оуверхолсер, не привыкший к такому обращению, более того, ошеломленный случившимся, предпринял еще одну попытку:

— Могу я взять перышко, дай его мне, прошу тебя!

— Нет, — ответил Тиан. — Позже, если захочешь, но не сейчас.

Ему ответили криками восторга. Кричали в основном самые мелкие фермеры и их наемные работники. Мэнни компанию им не составили. Они еще больше прижались друг к другу, слившись в сплошное синее пятно посреди зала. Такой поворот событий явно поставил их в тупик. Воун Эйзенхарт и Диего Адамс тем временем переместились к Оуверхолсеру, зашептались с ним.

«У меня есть шанс, — подумал Тиан. — И главное, использовать его по максимуму».

Он поднял перышко, и все замолчали.

— Всем будет предоставлена возможность высказаться, — напомнил он. — Что же касается меня, я говорю следующее: мы не можем и дальше так жить, склонять головы и стоять столбом, когда Волки приходят, чтобы забрать наших детей. Они…

— Они всегда возвращают их, — встрял наемный работник, Фаррен Поселла.

— Они возвращают оболочку! — воскликнул Тиан, и его тут же поддержали несколько голосов: «Дело говоришь». Не так уж и много, решил Тиан. Отнюдь не большинство.

Он вновь понизил голос. Не хотел навязывать им свое мнение. Оуверхолсер попытался, но ничего не добился, несмотря на свою тысячу акров.

— Они возвращают оболочку, — повторил он. — А мы? Что происходит с нами? Некоторые могут сказать, что ничего, что Волки всегда были частью нашей жизни в Калья Брин Стерджис, как ураган или землетрясение. Однако это не так. Они приходят сюда шесть последних поколений, но не более того. А люди живут в Калье больше тысячи лет.

Старик Мэнни с костлявыми плечами и мрачным взглядом приподнялся:

— Он говорит правду, друзья. Фермеры жили здесь, а среди них и Мэнни, задолго до того, как тьма опустилась на Тандерклеп, не говоря уже о приходе Волков.

В зале на слова старика ответили изумленными взглядами. Его, похоже, такая реакция вполне устроила, поскольку он кивнул и опустился на скамью.