Темная Башня

Патрик не мог говорить, но мог жестикулировать. И смог еще больше, после того, как Роланд показал ему свою странную находку, сделанную в кладовой. На одной из самых широких полок лежали большие альбомы для рисования с надписью на обложке: «МИКЕЛАНДЖЕЛО. ДЛЯ РИСОВАНИЯ УГЛЕМ». Угля у них не было, зато рядом с альбомами обнаружились новенькие карандаши «Эберхард-Фабер» № 2, перехваченные резинкой. В категорию странных находка Роланда попала потому, что кто-то, предположительно Дандело, аккуратно срезал ластики с каждого из карандашей. Они хранились в баночке, что стояла рядом с карандашами, вместе с несколькими скрепками и точилкой для карандашей, напоминающей свистки, которые крепились с обратной стороны донышка нескольких орис из Кальи Брин Стерджис. Когда Патрик увидел блокноты, его ранее тусклые глаза загорелись, и он протянул к ним руки, радостно вскрикивая.

Роланд посмотрел на Сюзанну, та пожала плечами.

— Давай посмотрим, что он сможет сделать. Я уже догадываюсь, ты, полагаю, тоже.

Как выяснилось, смог Патрик Дэнвилл многое. Рисовал он потрясающе. И его картинки стали голосом, которого он лишился. Рисовал он их быстро, с видимым удовольствием; и его совершенно не волновали шокирующие подробности. На одной Джо Коллинз вгонял топор в затылок ничего не подозревающего гостя, и при этом его губы растягивались в довольной, злобной ухмылке. Рядом с местом вхождения топора в затылок Патрик печатными буквами, шрифтом комиксов, написал: ЧВАК и ХРЯСТЬ! Над головой Джо Коллинза повесил «пузырь» со словами «Получи, болван!» На другой картинке изобразил себя, лежащего на полу, беспомощно корчащегося от смеха, изобразил с ужасающей точностью (не было никакой необходимости подвешивать над головой «пузырь» со словами: «Ха-ха-ха!»), и Коллинза, который стоял, уперев руки в боки, и наблюдал за ним. Потом Патрик перекинул лист с рисунками и быстро нарисовал новую картинку: Коллинз на коленях, одной рукой ухватился за волосы Патрика, тогда как его губы совсем рядом с раззявленным, смеющимся ртом юноши, быстро, одним движением, не отрывая карандаша от бумаги, Патрик нарисовал еще один «пузырь» над головой старика, а потом заполнил его восемью печатными буквами и двумя восклицательными знаками.

— Что тут написано? — спросил Роланд, зачарованный быстротой, с которой бегал по бумаге карандаш.

— «АМ! ХОРОШО!» — ответила Сюзанна, тихо, едва сдерживая тошноту.

Что бы он ни рисовал, она могла наблюдать за ним часами; собственно, и наблюдала. Скорость, с которой на чистом листе появлялись рисунки, потрясала, и никто из них не подумал о том, чтобы дать Патрику ампутированные ластики: в них не было необходимости. Пока юноша не сделал ни единого лишнего штриха, а если и делал, то включал в общую канву. И рисунки эти (чего искать новые слова, если старые — правильные) были гениальными. Никакими не набросками, нет-нет, законченными произведениями искусства. Сюзанна знала, что Патрик (этот или другой Патрик, из другого мира вдоль Тропы Луча) со временем перейдет на масляные краски, и от этого знания ее бросало то в жар, то в холод. Кого они здесь встретили? Лишенного языка Рембрандта? Ей пришло в голову, что это второй идиот-гений, с которым столкнула их ка. Третий, если считать не только Шими, но и Ыша.

Только однажды Сюзанна подумала о том, что ластики его не интересуют, и отнесла это на самонадеянность гения. Ей и в голову не пришло (Роланду тоже), что этот юный Патрик Дэнвилл, возможно, понятия не имеет о существовании ластиков.

9

Когда третья ночь подходила к концу, Сюзанна проснулась на сеновале, посмотрела на Патрика, крепко спящего рядом с ней, и спустилась по лестнице. Роланд стоял у ворот сарая, курил сигарету, всматривался вдаль. Буран прекратился. По небу плыла луна, превращая свежевыпавший снег на Тауэр-роуд в сверкающее полотно. Воздух был очень холодным и ей казалось, что влага в дыхании превращается в льдинки прямо в носу. Из далекого далека доносился шум двигателя. Сюзанна прислушалась, и у нее создалось ощущение, что шум приближается. Спросила Роланда, что или кто шумит, и чем это им может грозить.

— Думаю, скорее всего, это робот, которого он называл Заикающимся Биллом. Чистит дорогу после снегопада, — ответил Роланд. — Возможно, у него на голове такая же антенна, как и у Волков. Помнишь?

Она помнила очень хорошо, так и сказала.

— Возможно, он хранит верность Дандело, — продолжил Роланд. — Не думаю, что так оно и будет, но меня это не удивит. Я сталкивался и не с такими странностями. Держи наготове одну из тарелок, если он вдруг взбрыкнет. А я буду держать наготове револьвер.

— Но ты так не думаешь, — ей хотелось стопроцентной ясности.

— Нет. Он может нас подвезти, возможно, до самой Башни. Если и нет, наверняка подвезет до границы Белых Земель. И это будет хорошо, потому что юноша еще очень слаб.

Его слова вызвали очередной вопрос.

— Ты зовешь его мальчиком. Потому что он выглядит таковым. А сколько, по-твоему, ему лет?

Роланд покачал головой.