Темная Библия

Сантини стал серьезным: «Да, маэстро! Я потерял много учеников в различных миссиях, но только Денни часто является во сне. Это похоже на то, что он предупреждает меня о чем-то, что произойдет. Я пережил много испытаний, я пережил много смертей, но Денни очень много значил для меня, а я отправил его на смерть, осознанно, но я был вынужден это сделать».

«Ты не должен думать о нем, как о предвестнике опасности, – монах положил ему руку на плечо и, глядя ему в лицо, продолжал, – на все милость Господа. Все ученики, которых ты потерял, останутся в твоем сердце, но тебе нужно думать о живых, о твоих ребятах сегодняшних и о будущих. Сынок, ты больше не новичок, ты уже знаешь, что собираешься сделать и чего можно ожидать. Ты многим пожертвовал в своей жизни, и… Денни пожертвовал своей, все они умерли за Совет, посвятили ему свои жизни: это тоже часть твоей службы, к сожалению, однажды придет и твой час, Томмазо. На данный момент подумай о том, чтобы служить SCS с честью».

«Ты прав, маэстро, – ответил Сантини, – новая команда-это самое лучшее, чего бы я мог пожелать, и Ник почти готов взять бразды правления. Когда я смогу убедить Папу отпустить меня, я буду заботиться о тебе и монастыре».

Брат Паскуале рассмеялся: «Ха-ха-ха! Сынок, ты такой смешной. И в придачу ошибаешься. Посмотри, ты же не собираешься забирать старого монаха, ты хочешь уйти, чтобы жить, с милой Соней. И ты, взял бы с собой старого и умственно отсталого брата? Эти истории расскажи кому-то другому».

Они смеялись, продолжил Сантини: «Точно! Как бы то ни было, я хочу позаботиться и о старом дерьме, как я могу оставить тебя в покое, если ты всегда рискуешь привлечь неприятности».

Оба рассмеялись и продолжили разговор еще десять минут, когда на тропе появилась Мали, нервничая и тяжело дыша.

«Учителя, доброе утро для вас обоих, – начала она, запыхавшись, – поступил звонок о чрезвычайной ситуации».

Сантини посмотрел на Брата Паскуале: «Папа?»

Мали еще не смогла восстановиться: «Да, маэстро! Папа находится на линии уже десять минут. Он очень взволнован и не хотел вешать трубку и перезвонить».

«Черт, Мали, возвращаемся в Бункер, – сказал он, и вручил брата в руки маленькой монахини, – прошу, сопроводи Брата Паскуале в монастырь, я спешу услышать Его Святейшество».

Мали еще не отдышалась от гонки незадолго до этого, передала Сантини мобильный телефон с зашифрованным спутниковым каналом, по которому он непосредственно общался только с Папой, и Святым Престолом.

«Его Святейшество на линии, – сказала Мали, Сантини взял телефон и ответил, – Ваше Святейшество, всегда удовольствие слы…»

Его резко прервали слова Папы. Лицо Сантини потемнело и, через несколько секунд, они завершили разговор. Мали и Брат Паскуале замерли, готовые услышать новости, однако, ожидали напрасно. Решатель был серьезно обеспокоен. Если Сантини оставался молчалив и напряжен, это означало действительно проблемы, серьезные неприятности!

«Я должен быть в Ватикане, прямо сейчас, – он ничего не сказал больше, и только приказал Мали, – закажи частный самолет, я должен быть в Риме через пару часов».

И он пошел молча по тропинке, забыв о Мали и Брате Паскуале, погруженный в глубокую грусть, которая когда-либо существовала в его жизни.

14. Ватикан, два часа спустя

Частный самолет приземлился в аэропорте Рима Фьюмичино через сорок пять минут после взлета в Венеции. Как только открылся борт, Сантини сошел с трапа и увидел три машины Жандармерии Ватикана и двух людей стоявших по стойке смирно: генерала Андреа Барези – Генерального Инспектора Жандармерии Ватикана и женщину, доктора Соню Казони, магистрата по связям при Святом Престоле. Сантини сжал в нежном объятии магистрата добавив длинный и страстный поцелуй, который когда-либо видел Барези.

«Может ты захочешь оставить ее, эй, вы двое! – воскликнул Барези, – не могли подождать, когда будете в машине, чтобы продолжать все ваши страсти?»

Сантини и Казони расхохотались.

«Рад вас видеть, учитель» – сказал Барези, обнимая Сантини.

Андреа Барези был комиссаром полиции, и чуть более года был назначен помощником Казони в Прокуратуре Рима. Отношения между ними начались с операции Сумерерки, во время которой судья и комиссар полагали, что Сантини был преступником, не зная о его функциях под руководством Ватикана. С той операции Касони влюбилась в Сантини, он отвечал взаимностью, но необычным образом, соблюдая уважение к выбранному церковному целомудрию. С другой стороны, Барези оказал огромное влияние на Сантини, познав его лучше, он наладил с ним отношения взаимного уважения, настолько, что он был удостоен чести стать его учеником. И поскольку пост Генерального Инспектора Жандармерии оставался вакантным, Сантини предложил Государственному Секретарю и уполномоченной комиссии, назначение Барези на максимальный пост Жандармерии.

«Должен заметить, что ты растолстел, – отвечал Сантини другу, – придется это исправить, я не хочу, чтобы один из самых моих близких друзей был толстым и дряблым».