Темная Душа

Бойс отошел, снял сюртук, расстелил его на траве под раскидистой нависающей ветвью, дающей длинную тень. Крикнув: "Жарко сегодня!", улегся, оперся на локоть и сощурил синие глаза на Катриону. Девушка стоя на коленях у булыжника, где должна была сидеть и позировать Милле, собирала в охапку разбросанные цветы. Вот она побежала к Бойсу и уселась рядом с ним. Подала художнику наполовину готовый венок.

- Хм. Да ты мастерица, Катриона. Милле, взгляни!

Венок был выплетен из глянцевых лютиков, перевит резными травинками, сбрызнут крохотными голубенькими каплями анютиных глазок. Катриона, зардевшись от похвалы, опустила белокурую голову и принялась усердно плести. Ее тонкие пальцы проворно мелькали, Бойс смотрел на них. Он поднялся и указал девушке на свой раскинувший рукава сюртук:

- Садись сюда.

Девушка послушно переползла на сюртук вместе с венком, не переставая нанизывать на его зеленые нити желтые и голубые бусины цветов. Бойс осторожно поманил Милле. Джон взял мольберт и установил его ближе к сидящей паре, следом перенес скамью.

- Это невероятно! Она сидит! - сказал он Бойсу одними губами.

Бойс сделал мудрую мину.

Сидели они долго - до полудня и дольше. Катриона сплела несколько венков, потянувшись и переменив позу, стала мастерить гирлянды. Анна принесла корзинку с едой и питьем. Милле парил на седьмом небе.

- Только никуда не уходи, Лайонел, - приговаривал художник, работая,- сиди где, сидишь и не дыши.

Бойс сидел, прислонившись спиной к стволу. Из-под опущенных ресниц рассматривал соседку. Не замечал, как капает минута за минутой, час течет за часом, солнце движется по своему извечному пути, и, проходя в выси, лучами ласкает атласную кожу на щеках, шее девушки. Она поглядывала на него с мимолетной улыбкой. Он невольно вздрагивал и спрашивал себя, что происходит здесь, на укрытом тимьяном лугу перед старым домом с крышей из камыша. Забывал найти ответ, погружался в свое созерцание вновь, терял ощущение реальности, плыл в синеве, тонул в летних волнах, пахнущих цветущей яблоней...

Под вечер набежали тучи, потушили солнце. Небо вдали с треском разошлось, из прорехи хлынул ветер, полетел через холмы, запутался, заметался в листьях. Раздул волосы Катрионы, свободными прядями падающие ей на плечи. Настало время уходить.

- Сейчас пойдет дождь, Катриона, слышишь - грохочет? - Бойс отбросил колосок, стебель которого жевал, - ты сегодня хорошо себя вела и отлично потрудилась.

Он указал на косы цветов, свернувшиеся на ее платье, лежащие на земле между ними, брошенные на расстеленный сюртук.

- Пора собираться домой. Я и Милле уезжаем. Ты пойдешь к маме.

Она сгребла в охапку пестрые гирлянды и резким движением протянула их ему, поднимаясь на колени. Бойс растерялся. Она придвинулась очень близко и словно шарфом обмотала цветочным украшением его шею. Наклонилась и посмотрела потемневшими, цвета старой стали, глазами, в которых дрожало ожидание.

- Завтра Катриона будет хорошо себя вести.

Бойс отстранился, почувствовав пышущее от нее тепло, тонкий чистый аромат ее тела. Ощутил опаляющую робость и страшное смятение.

- Катриона, дождь собирается! - прокричала от калитки Анна, - Господа, становится прохладно и вечереет! Домой! Все домой!

Девушка убежала. Бойс вытер рукавом вспотевший, несмотря на прохладу, лоб и поднялся, опираясь на ствол. Джон Милле, все еще не в силах высвободиться из объятий музы, водил кистью по холсту, рисуя по памяти.

- Я скоро ухожу, Лайонел. Надеюсь, ты присоединишься ко мне? - на утро следующего дня спросил за завтраком Милле. - Мне без тебя не справиться!

- Я не бросаю друзей на поле битвы, Джон! - Бойс прекратил беседовать с матушкой о чем-то малозначительном, одним духом выпил свой кофе. - Мама, когда я вернусь, ты сыграешь мне на клавесине Моцарта?

- Да, сынок, но, - Элеонора МакГрей положила ладонь на сгиб локтя Бойса, уже готового бежать, и удержала его, - Куда вы спешите, молодые люди? Вчера вас не было целый день, сегодня вы снова намерены пропасть? Я заинтригована.

- Спрашивай у Джона, мама, - Бойс потянулся и поцеловал мать в щеку, - это ему я помогаю в делах. Не волнуйся, ничего антигуманного и криминального мы не замышляем. Все та же блажь, все те же розочки и ангелочки, как сказал бы отец.

Хозяин дома, читавший книгу, гневно дернул седеющим усом.

- Джон, - трогательное лицо леди МакГрей повернулось к Милле, - сын говорил, вы намеревались рисовать наш сад? Он вас больше не интересует?

Бойс не дал другу раскрыть рта:

- Ты разве не знала, мама, что наш сад - не единственная достопримечательность сих мест. Нимфы в нем, к примеру, не водятся. Зато они есть в окрестных лесах.

- Я встретил девушку, леди МакГрей, и рисую ее, - слегка смущаясь, растолковал Джон, - Она очень красива, но дика, совсем не сидит на месте. Только ваш сын имеет на нее необъяснимое влияние, рядом с ним она спокойна. Чтобы изобразить ее, мне не обойтись без его помощи.

- Если так, пусть Лайонел помогает вам. Вы мастер, у которого моему балбесу есть чему поучиться. Но кто ваша загадочная дикарка? Я ее знаю?