Темная Душа (СИ)

Повозка подползала к обширной подошве холма. К вершине по одному из склонов вбегала дорога. Там, кутаясь в прохладных высотах, стояло поместье Тэнес Дочарн.

Приезд Милле отмечался с помпой. Родители Бойса распорядились накрыть обильный стол в готической зале с мраморными полами и гобеленами на стенах, отапливаемой аж тремя каминами, устроили нечто вроде пира на старый манер.

- Мы безмерно рады вашему приезду, Джон, – обезоруживающе улыбнулась мать Бойса.

Джон церемонно склонился над своей тарелкой, стараясь скрыть смущение. Он знал миссис МакГрей заочно, по письмам, которые она писала ему в период болезни Бойса. Но и представить себе не мог, что эта женщина, пишущая изысканным почерком, настолько хороша собой. Девичий стан, грустные глаза глубокого сине-зеленого оттенка, все еще свежая, белая кожа. Сын перенял ее аристократическую красоту, статью пойдя в мощного отца.

- Задержусь ровно на столько, чтобы не надоесть вам, миледи.

- О, ну тогда вам придется поселиться у нас!

- Простите меня, миледи, но я не мыслю жизни без Лондона.

По рассказам друга Джон знал, что леди Элеонора вышла замуж в восемнадцать лет, когда ее избраннику, лорду МакГрею, было почти сорок. На момент второго брака шотландец много лет вдовствовал, был почти разорен. Он имел сына от первого брака, но тот пропал без вести в юном возрасте, не вернулся домой с охоты. Когда это случилось, лорд был уже женат на Элеоноре, общему сыну супругов Лайонелу было около пяти лет.

За счет богатого приданного, которое принесла с собой Элеонора, происходившая из купеческой семьи, не аристократичной, зато очень богатой, МакГрей поправил дела поместья. Отец и сын боготворили свою счастливую звезду в лице жены и матери. Сам Бойс, не желая злить отца, ненавидящего занятий сына живописью, в качестве творческого псевдонима пользовался непретенциозной на его взгляд фамилией бабушки со стороны матери. Хотя по происхождению он был МакГреем.

- Надеюсь, до свадьбы вы задержитесь, Джон? Она планируется на июль, осталось всего каких-то два месяца. За это время Лондон не сгорит и не рухнет, – изящной ручкой леди МакГрей сделала служанке знак, чтобы та собрала тарелки и начинала подавать десерт.

- Какой свадьбы, осмелюсь спросить? – Джон не донес до рта вилку с куском пудинга.

- Вы не знаете? Лайонел, почему ты молчишь, не говоришь другу, что скоро женишься? Ему повезло с невестой, Джон. Дейдра очень красива.

- Самое главное, она достаточно богата, – вмешался лорд МакГрей, отец Бойса, сидящий в высоком дубовом кресле во главе стола. Шестидесятилетний хозяин поместья громовым голосом и львиной внешностью производил сильное впечатление.

– Достаточно богата, чтобы ее муж мог не заботиться о доходах, а продолжал страдать бездельем, которое принято называть красивым словом «живопись».

- Рейналд, – Элеонора успокаивающе погладила мужа по руке.

- Ты тоже художник, парень? – спросил МакГрей, сжимая на скатерти пудовые кулаки, – Тоже малюешь баб и розочки?

- Да, сэр, – Милле против воли стало стыдно. Он глотнул эля из чеканного кубка.

- Одну из тех вон штук когда-нибудь держал в руках? – МакГрей указал на стену, где висели мечи, боевые топоры, секиры, рогатины, пики, палаши, копья. – Нет? Молодежь пошла… Весь цвет моего клана полег в якобитских восстаниях, юнец. Нам пришлось отказаться от имени предков, чтобы не сгинуть в гонениях, устроенных англичанами. Всю жизнь жалею, что не родился в те славные дни… МакГреи выступали, яростные и сильные. Медведи, а не люди! Один наш воин стоил десяти англичан… Поле битвы залила благородная шотландская кровь, к небу летел голос волынки…Чай? Зачем мне чай? Уберите от меня ваше пресное пойло! Подать виски!

- Тише, любовь моя, не горячись, – в полголоса уговаривала разгорячившегося МакГрея Элеонора. Лохматые борзые под столом с урчанием грызли бараньи мослы.

После обеда Милле и Бойс вышли на воздух. Поместье Тэнес Дочарн, имевшее два этажа и высокую крышу с мансардными окнами, было построено в форме пентагона. Его углы обозначали пятиугольные башенки. Позади особняка раскинулся сад, походивший на дикую рощу. Бойс повел туда Джона сквозь арочную, увитую традесканцией перголу.

- Смотри, – сказал он, указывая на серые развалины, что просвечивали сквозь гибкие стволы ясеней, пушистые кусты можжевельника и падуба, – Вот все, что осталось от исполинских башен и куртин замка Дон Эрк, возведенного во времена королей Дал Риады. Неприступная когда-то стена грозной крепости, а ныне лишь горстка поросших плющом руин.

- Превосходная иллюстрация того, что бытие зыбко, могущество иллюзорно, а человек высокомерен, думая, что стена его дома неприступна. Прошло время. Нет Дал Риады. И мы созерцаем руины. – заключил Милле.

- Ты прав, – согласился Бойс, – Но старое после смерти дает жизнь новому. Наше поместье возведено из камня разрушенной крепости.

Утонувшее в клубах жимолости, из глубин сада вынырнуло маленькое здание с острым шпилем – часовенка. Рядом с ней показалось еще строение, более грубое, приземистое.